"Рита Мональди, Франческо Сорти. Imprimatur: В печать " - читать интересную книгу автора

Колонна во дворце Борго вызывал зависть всех правящих домов. А какие
декораторы оформляли постановки! Кавалер Бернини, к примеру! Театральные
представления завораживали, бередили душу. Было все: и дождь, и закат
солнца, и вспышки молний, и живые представители фауны, и дуэли с настоящими
ранами и кровью, и дворцы такие, что не отличишь от городских, и сады с
фонтанами, откуда били струи воды.
Тут я спохватился, что до сих пор не поинтересовался у собеседника, кем
он был - композитором, органистом или регентом хора. Однако судьбе было
угодно, чтобы я удержался от вопроса. Его особенное, гладкое лицо,
необыкновенно мягкие, вкрадчивые, чуть ли не женские движения, а более всего
необычайно чистый голос, напоминающий голос ребенка, - все это привело меня
к мысли, что он оскопленный певец.
Видно, аббат подметил мелькнувшую в моем взгляде догадку. Однако
продолжал как ни в чем не бывало:
- В прежние времена певцов было меньше, это теперь их развелось... И
немалое их число было ничем не связано и могло достичь многого. Лично я был
не только наделен свыше талантом, но и усердно трудился. Лет тридцать тому
назад великий герцог Тосканский, чьим подданным я являюсь, послал меня в
Париж с моим учителем Луиджи Росси.
"Вот откуда странное "р", которое он с таким удовольствием
произносит", - подумалось мне, а вслух я сказал:
- Вы отправились в Париж для продолжения учебы?
- Ты что же, полагаешь, что обладатель рекомендательного письма,
адресованного кардиналу Мазарини и Ее Королевскому Величеству, нуждается в
учебе?
- В таком случае, господин аббат, выходит, вы пели для Их Королевских
Величеств!
- Королева Анна любила слушать, как я пою, у нее были свои
предпочтения. Ей нравились меланхолические арии в итальянском духе, и я мог
сполна удовлетворить ее запросы. И двух вечеров не проходило, чтобы меня не
призвали во дворец. Всякий раз в течение четырех часов в ее покоях царила
одна музыка. - Он прервал свой рассказ и с отсутствующим выражением лица
уставился в окно. - Ты ведь никогда не был при дворе французского короля.
Как же мне объяснить тебе? Все эти шевалье и знатные дамы оказывали мне уйму
почестей, а когда я пел для королевы, мне казалось, я в раю, а вокруг меня
целый сонм ангелов. В конце концов королева попросила великого герцога не
отзывать меня в Италию, чтобы продолжать наслаждаться моим пением. Мой
государь - ее двоюродный брат по материнской линии - пошел ей навстречу.
Несколько недель спустя королева, одарив меня сладчайшей улыбкой, показала
мне письмо моего герцога, который позволил мне задержаться в Париже. Я чуть
не умер от радости, читая его. Я часто наведывался в Париж и позже, в
частности со своим учителем Луиджи Росси.
При упоминании о нем взор Атто всякий раз загорался едва сдерживаемой
радостью.
- Ныне его имя забыто. Но тогда он воспринимался не иначе как великий
или даже величайший из мастеров. Он дал мне заглавную партию в "Орфее",
самой великолепной постановке при французском дворе. Успех был незабываемый.
Мне был тогда двадцать один год. После двух месяцев, в течение которых шли
представления, я вернулся во Флоренцию, но Мазарини вновь упросил великого
герцога прислать меня во Францию, поскольку королева не могла обойтись без