"Жаклин Монсиньи. Княгиня Ренессанса ("Зефирина" #2) " - читать интересную книгу автора

философствовать? Не больше ли было бы пользы, если бы она вместо спряжения
греческих и латинских глаголов научилась вести домашнее хозяйство?

Издалека, со стороны флорентийского собора, сооруженного два века
назад, послышалось одиннадцать колокольных ударов.

Отвернувшись от спящего города, Фульвио подошел к большому
венецианскому зеркалу. Несколько мгновений он внимательно всматривался в
свое отражение. Бледное лицо с правильными и волевыми чертами было
обезображено шрамом, угадывавшимся под узкой черной повязкой, скрывавшей
левый глаз.

Неужели он на самом деле так изуродован и выглядит так страшно, что она
не смогла узнать его? Где же тогда пресловутая женская интуиция? Как могла
она не вспомнить их первую встречу? Конечно, тогда у Фульвио были оба глаза.
Это произошло незадолго до битвы у Большого озера. Против кого он тогда
сражался? Фульвио даже не знал, кто были враги... Последние десять лет он
без конца воевал то с французами, то со швейцарцами, то с немцами, то с
австрийцами, то с англичанами и даже с другими итальянскими князьями. Эта
самая прекрасная в мире земля, кажется, проклята с тех самых пор, как здесь
появились французские короли Карл VIII, Людовик XII, а потом и Франциск I.

"Украла ли она на самом деле изумрудное колье?" Фульвио внезапно
засомневался в этом. В сущности, его расстроила не ценность ожерелья, а сама
выходка. "Но, может быть, она его потеряла? По крайней мере, хотелось бы
надеяться, что не Римини его присвоил".

Охваченный яростью и... ревностью, Фульвио даже не подумал о том, что
следовало бы приказать обыскать Гаэтана де Ронсара. Отчего он не убил его
своими руками? Какая непростительная слабость!

"Я человек чести и никогда об этом не забываю..." Что, собственно, он
хотел этим сказать?

Гаэтан... Как она выкрикивала его имя. Вспомнив об этом, Фульвио
побледнел. "Бесконечная ложь, ухищрения, лицемерие, плутовство... Завтра
наверняка придет в себя и снова примется оскорблять, возражать, угрожать и
окажется здоровее всех". Подумать только, что он едва не размяк. Завтра же
она отправится в Ломбардию и будет находиться там под охраной, пока он,
Фульвио, не решит, что с ней делать: отослать в монастырь, расторгнуть с ней
брак, вернуть во Францию, заточить в тюрьму. Во всяком случае, наказание,
которое он выберет для нее, будет ужасным.

При желании Фульвио мог бы даже приказать обезглавить ее, никто бы не
осудил его за то, что он избавился от этой неверной французской жены...
предательницы и воровки с большой дороги.

"Я боюсь... боюсь..." Она дрожала, произнося эти слова. "А если она и
вправду больна? Если... если она умрет? Что она хотела сказать этими
словами: "Она убьет меня"? О ком она говорила?"