"Карен Мари Монинг. За туманными горами ("Горец" #1) " - читать интересную книгу автора

владений Комина в ее новый дом - Далкейт-над-Морем - на вздорном коне, она
мечтала свалиться на ближайшую мягкую кровать, проспать несколько дней, а,
проснувшись, (если она будет всё еще здесь) найти бутылку хорошего Скотча и
напиться до бесчувствия. А потом снова проверить, всё ли она еще здесь.
Мало того, что ей не удалось найти мягкую кровать в шумном замке, не
было и Скотча, и никаких признаков присутствия мужа, и в целом, её вообще
игнорировали. Ужасно сложно было здесь почувствовать себя как дома. Гримм
поспешил избавиться от её общества, как только они прошли розовые гранитные
стены владений Дугласа, несмотря на то, что вёл себя вполне достойно во
время их пути.
Но дурой она не была. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять -
она определенно была не желанной женой. Жена по доверенности, ни тебе
приветствия, ни тебе признаков мужа. Определенно не желанная.
Эдриен оставила бесплодные поиски мужа, кровати и выпивки, и
отправилась бродить, исследуя свой новый дом.
Почти случайно, она задержалась у рябин и набрела на кузницу на краю
леса. Мужчина, одетый в один килт, раздувал меха и выковывал из стали
подкову. Эдриен слышала, что ее муж по доверенности был слишком красив,
чтобы быть рождённым на земле, но по сравнению с ним, великолепный Гримм был
и правда жабой.
Не было в двадцатом веке столь необузданных мужчин, думала она, глядя в
беспомощном восхищении на то, как он работал. Чтобы увидеть подобного
мужчину в двадцатом веке, женщина должна была каким-то образом проникнуть в
то закрытое святилище гантель и штанг, где мужчина лепил своё тело из
уважения к себе. Но в этом столетии такой мужчина существовал в силу своей
натуры.
Его мир требовал от него быть сильным, чтобы выживать, повелевать и
терпеть.
Когда кузнец изогнулся и резко наклонился, чтобы сменить молоты, она
увидела ручеёк испарины, искрившийся бисеринками над его бровью, бегущий
вниз по щеке, капающий с брызгами на его грудь, и тонкой струйкой стекающий,
ох, так медленно, вдоль мощных выступов его мышц живота. К пупку, к краю
килта, и ниже. Она с восхищением смотрела на его ноги, ожидая увидеть вновь
капельки испарины уже на этих могучих икрах, и думая, как в бреду, о каждом
дюйме между ними.
Столь сильным был мерцающий жар, исходивший из кузницы, столь странной
её потребность, что Эдриен не осознавала, что он уже не двигается какое-то
время.
Пока не подняла глаза от его груди, чтобы встретить его тёмные,
неулыбающиеся глаза.
Она задохнулась.
Он пересёк расстояние между ними, и она поняла, что ей надо бежать. Но
ещё она знала, что не смогла бы бежать, даже если бы её жизнь зависела от
этого. Что-то в его глазах...
Его рука была грубой, когда он взял её за подбородок, заставляя
откинуть голову, чтобы встретиться с его глазами своими, серебристо серыми.
"Есть какая работа, что я должен выполнить для тебя, моя прекрасная
королева? Возможно, у вас что-то есть, что вы бы хотели переплавить и
выковать заново? А может, я мог бы придать новую форму своему стальному
копью в жаре вашей кузницы, миледи?"