"Саша Молох. Клинок Ворона " - читать интересную книгу автора

Отклика не было. Только где-то вдалеке надрывно забрехала собака, да
легкий ветер прошелестел по верхушкам ельника.
"Значит, и вправду потеряли", - с удивлением подумала я и потянулась к
рукояти. На ощупь она оказалась теплой и бархатистой, словно кротовья
шкурка. Едва успев это отметить, я уже была вынуждена выбираться из сугроба.
Все случилось мгновенно, без оповещений в виде сотрясения земли или
ударившей с неба молнии. Прикосновение, теплый камень, и сразу за этим
полный рот снега.
- Это ты виноват, что я здесь очутилась!
На мои обвинения нож не реагировал, что, в общем-то, неудивительно. Он
продолжал тихо лежать на белом покрывале, отражая смутный свет одной из лун.
Странно, но снег под ним даже не примялся.
- Ну что, роковая находка? Не желаешь меня домой отправить? Не
желаешь - не надо. В таком случае составишь мне компанию. Места тут
странные, с тобой как-то надежней будет, - флегматично пробурчала я,
пристраивая нож за ремень джинсов. Класть его на дно рюкзака не хотелось,
хотя весил он немало, и носить такую тяжесть на боку было не самой блестящей
идеей.
Вы когда-нибудь пробовали идти по глубокому снегу, да еще в кроссовках,
останавливаясь через каждые десять метров, чтобы их вытряхнуть? Промучавшись
таким образом около получаса, я махнула на все рукой, стянула с себя обувь,
ставшую ненужной обузой, и спрятала ее в рюкзак. Благо, холода я до сих пор
не чувствовала.
Идти босиком было значительно проще, а мой рост помогал окончательно не
завязнуть. Начиная с первого класса, я вытерпела по этому поводу столько же
насмешек, сколько перепало гадкому утенку из сказки Андерсена: "строительный
кран", "телебашня", "тетя Степа", "маяк" - мальчишки в школе ухитрялись
придумывать мне до десяти прозвищ в день, а учитель физкультуры настаивал на
том, что меня обязательно нужно отправить в спортивную школу, заниматься
баскетболом. Потом все сошло на нет: ребятам надоело дразнить человека,
который в ответ только улыбается (этой хитрости научил меня папа - сработало
безотказно). В спортивную школу я так и не пошла, а к девятому классу
большинство мальчишек догнали, а то и перегнали меня в росте.
Сейчас я только тихо радовалась тому, что вымахала такой каланчой.
Страшно представить, чтобы случилось, окажись я ростом с гнома. Никакой
сенбернар бы не нашел!
Двигаться со скоростью тяжелораненой улитки, пробивая себе дорогу
сквозь снежное крошево, оказалось трудным и неинтересным делом. От скуки я
стала вспоминать любимые песни, тихонько напевая их себе под нос. Любимые
песни закончились, и пришел черед не очень любимых, затем тех, слова которых
я помнила только наполовину. Музыкальный репертуар иссяк. Пришлось перейти
на стихотворную программу. В ход пошли: впаянный в голову со школьной скамьи
Пушкин; любимый мною Лермонтов; забытые Некрасов, Фет, Блок, Есенин... Когда
в запасниках осталась только "Песнь о соколе" Горького, я решила
передохнуть. К слову, усталости не было, впрочем, как и жажды, голода или
каких других потребностей. Словно в этом лесу все старые законы стали
недействительны, а о новых мне еще не сообщили.
Усевшись прямо в снег, я погрузилась в изучение недр рюкзачка.
Удручающе пусто. Небрежно запакованные в пакет бутерброды энтузиазма не
вызвали, промокший коробок спичек тоже сейчас был ни к селу, ни к городу.