"Алексей Молокин. Лабух " - читать интересную книгу автора

со всеми на специальную площадку для дуэлей, прозванную в народе "бацалкой".
- Лабух, давай позовем Рафку, пусть сыграет терцию, бард ведь
разрешил. - Мышонок шагал рядом с Лабухом, который уже заменил порванную
Густавом струну и теперь на ходу подстраивал гитару.
- Терция может вступить, только когда они призовут бешеных поклонниц, и
только по своей воле. Так что, скорее всего, сегодня нам придется обойтись
без терции. Смотри, вокруг одна попса и блатняки. Никто из них за нас играть
не станет. Разве что джемы, но они, сам знаешь, не любят вмешиваться не в
свои дела. Вот если бы кто-то Бобового Сачмо всуе помянул, тогда, конечно...
- Ладно, сами справимся, - Мышонок потрогал серебряное колечко в мочке
уха. На счастье. - Не впервой.
Бацалка находилась в самом центре поворотного круга и была в диаметре
шагов пятнадцать. Как раз в длину паровоза с тендером.
Вокруг бацалки немедленно собралась толпа. Какие-то радостно
повизгивающие девицы, сосредоточенные угрюмые подворотники, несколько
крикливо одетых эстов... "Наших-то и впрямь никого, - подумал Лабух. - Черт,
почему это девкам так нравятся драки? Вон они, аж млеют. А еще говорят,
женщины миролюбивые существа, черта лысого они миролюбивые, не видел ни
одной бабы, которая бы не заторчала от одного предвкушения вида крови.
Особенно чужой".
Бойцы вышли на плотно утрамбованный, перечеркнутый утопленными в
асфальт рельсами пятачок и замерли, ожидая сигнала к началу дуэли. Наконец
бард звонко шлепнул ладонью по перевернутому кузову своей гитары и быстро
отступил к краю площадки.
Дуэлянты медленно кружили по бацалке, выбирая момент для атаки. Густав
держал свою гитару за гриф, готовый действовать ею на манер топора.
Стойка-булава бешено вертелась в руках его партнера. Соперники уже
обменялись первыми ударами, прощупывая друг друга, и теперь готовились к
серьезному бою. Внезапно Густав перебросил гитару в музыкальную позицию и
быстро взял несколько аккордов. Лабух сделал короткий выпад, но штык-гриф
только царапнул по твердой древесине деки. И тут же на Лабуха с двух сторон
обрушились удары бешеных поклонниц, призванных Густавом. Шмары,
пренебрежительно отметил Лабух. Всего-то навсего шмары! Он не видел, откуда
они появились. Может быть, из толпы, а может, просто материализовались из
ничего, откликнувшись на зов своего кумира. Пронзительный боевой визг больно
врезался в череп. Длинные острые ногти, покрытые оранжевым ядовитым лаком,
рванули куртку и впились в тело. Первую Лабух сшиб окованным сталью кузовом
гитары, вторая сама напоролась на штык-гриф и с воплем взорвалась изнутри,
рассыпав вокруг перламутрово-алые ядовитые брызги. А перед ним выросла новая
пара, готовая на все...
Мышонку приходилось не легче. Ему удалось-таки достать Филю яблоком
своего боевого баса. Но Филя дунул в микрофон, и вокруг него встали телки с
боевыми плеерами наготове. Завизжали острозаточенные трехдюймовые диски,
вторя пронзительным и яростным женским голосам. Мышонок покатился по
утрамбованной, уже крапленой кровью земле бацалки, уклоняясь. На этот раз
ему все удалось. Потом боевой басист резко выпрямился и без разбега прыгнул.
Краем глаза Лабух увидел, как Мышонок, буквально взлетев над головами
сражающихся, еще раз достает Филю. От телок он просто отмахнулся на лету, и
те скомканными, сразу замолчавшими куклами попадали на землю. И опять Филя
устоял. На месте сгинувших телок тотчас же возникли новые, успешно