"Андрей Молчанов. Перекресток для троих" - читать интересную книгу автора

бишь, сознаваясь себе, новой своей профессией я был не удовлетворен. Виделась
мне в ней ущербность и суетность, но тем не менее ничего иного делать не
оставалось. Мне, как и Михаилу, желалось пошлого, мещанского, но остро
необходимого: квартиры, машины и разного барахла. Мишка, кстати, по поводу моей
работы выказал зависть. И даже спросил, не передумаю ли я насчет гешефтов с
иконами. Это был вопрос по существу. Я и сам путался в сомнениях. Делишки с
досками представлялись мне криминалом вопиющим, ни в какое сравнение не лезущим
с мелкими, хотя и регулярными взятками на новой должности. Доски, проданные за
бугор, - это валюта. А валюта в руках советского человека - вызов самой
государственности, нарушение всех основ взаимной, так сказать, игры... А за
нарушением этих основ смотрит не участковый милиционер, а те, кому безопасность
государственных игр должно соблюдать... И так далее. Но отказываться от этой
авантюры не хотелось - увлекали перспективы фантастического навара...
До упора набив чемодан трухлявыми произведениями живописи и уложив между
ними бутылочку, я отправился к Олегу. В мастерскую.
Дверь мне открыл бородатый мужик с помятой, тоскливой физиономией.
Драная рубаха навыпуск, тренировочные штаны с лампасами, красная матерчатая
повязка на лбу... Узнать в этом типе того мальчика-брюнетика с полными розовыми
щечками, кто несколько лет назад сидел со мной за партой, было затруднительно.
Расположились на металлических стульях с фанерными сиденьями и спинками
- за столом, заляпанным высохшими кляксами краски.
Я извлек бутылку. По тому, как оживились глаза давнего моего товарища,
открылось, что на вопрос полечиться-отравиться ответ у него неизменно
положительный. На столе тут же возникли банки с пивом, пук черемши, огромная
сиреневая луковица, хлеб и плавленые сырки.
Слепые глаза каких-то бюстов с классическими носами безучастно следили
изо всех углов за нашими приготовлениями.
- Ну, доволен ли ты своим пребыванием... в мире? - вытягивая зубами
нежную серединку из чесночного стебля, спросил Олег низким, простуженным
голосом. На полном серьезе спросил.
- Устроился вот на работу, - поделился я. - В Госстрах. По автомобилям.
Оценивать.
- Суета эти машины, - отозвался мой друг невпопад и крепче затянул узел
странной своей повязки на затылке. Пояснил: - Насморк.
При чем тут насморк и эта тряпка на голове, я не понял, но промолчал.
Выпили. Затем приступили к осмотру досок.
- Иконы старые, - монотонно констатировал Олег. - Кажется, интересные.
Но надо чистить. - Он вытащил из заднего кармана штанов очки, надел их,
выжидающе уставившись на меня. Оба стекла в очках были треснуты.
- Старик, - задушевно начал я, - ты - моя единственная надежда!
- Питать надежды... - произнес он пусто, - суетно и опасно. - И снял
очки.
Я насторожился, не узнавая своего дружка. Были в нем некие ощутимые
отклонения. Чувствовалось это в манерах, в интонации, в неподвижном взгляде
глаз с расширенными, бешено-спокойными зрачками...
- Ну так... вот, - продолжил я обтекаемо. - И сколько же тут будет... с
меня?
Олег призадумался. Глубоко, аж лицо отвердело. В итоге сказал так:
- Работы много. Но мы друзья. Поставишь мне символическую бутылку...
- Символический ящик поставлю!