"Андрей Молчанов. Ядерные материалы" - читать интересную книгу автора

КАМЕНЦЕВ
Солдат спал. Спал глубоко и утомленно. Он, еще не веря этому, прижался
щекой к облупленной, изъеденной ржой стене бытовки, теплой от полуденного
солнца - уже тускленького, осеннего, размытого поволокой легких струящихся
облаков.
Осторожно провел ладонью по слезящимся от песчаного ветра глазам,
всматриваясь в затекшее, смурное лицо прикорнувшего караульного "старичка",
сидевшего на неуставном табурете и привалившегося затылком к стойке сторожевой
вышки.
Прислушался, настороженно водя по сторонам головой. Зэки, сотоварищи по
несчастью, работали вдалеке, за отвалами песка, откуда с порывами колкого ветра
доносились приглушенные удары кувалд и шипение электросварки. Бригадир ушел из
бытовки в глубь зоны, взглянуть на труды подопечных, и теперь он, Сергей
Каменцев, остался один на один с внутренней запреткой рабочей зоны и с ветхой,
грубо сколоченной из старых жердей и досок вышкой, где находился сморенный
дремотой конвойный - способный, впрочем, в любой момент очнуться, передернуть
затвор "калаша" и...
Громаду рабочей зоны, где шло строительство шлюза, опоясывал
многокилометровый дощатый забор. Криво протянувшись по побережью Дона, он
заворачивал к чахлым лесопосадкам, затем уходил в степь, утыкался в беленый
кирпич караулки и от ворот ее вновь круто сворачивал к реке, образуя своими
зигзагами "мертвые зоны", просматриваемые, вопреки правилам, лишь одним
часовым.
Тюремная архитектура в созидании заграждений - обычно строго
прямолинейная - в данном случае терпела ущерб от нехватки стройматериалов, и
огрехи ее, видимо, должна была компенсировать солдатская бдительность.
Естественно, категорически исключавшая преступный сон на посту.
Шел первый месяц его, Каменцева, срока. Первый месяц из предстоящих семи
лет. Он уже свыкся с черной спецовкой, с заплатой лоскутной бирки на груди,
обозначавшей его имя и номер статьи УК, свыкся с узкой панцирной шконкой,
теплой барачной вонью, разводами на лагерный тяжкий труд, шмонами контролеров и
окриками конвойных, покорностью перед блатными, "бугром" и начальником отряда -
низкорослым белобрысым лейтенантиком - надменно-хамоватым распорядителем его
нынешней тюремной судьбы. Свыкся, принял как должное, полагая, что теперь
остается одно: стиснуть зубы, незаметно и скромно сосуществуя в толпе подобных,
не навлекая на себя ни гнева начальства, ни нападок извечно готовых к конфликту
блатарей, не подставляясь ни поступком, ни словом под злобу и изощренное
коварство лагерного быта.
И вот - шанс...
Но только шанс ли? Месяц назад здесь, в рабочей зоне, по окончании
смены, недосчитались одного из зэков. Конвой проверил контрольно-следовую
полосу, не обнаружив на ней следов, командир роты, полистав журнал со списком
выезжавших из зоны машин, вышел к понурым зэкам, выстроенным в пятерки и,
умудренно усмехнувшись, предложил:
- Подельник не хочет расколоться, в какую щель корешок его забился и
куда пайку спроваживать надлежит? Нет? Так пусть по дороге в жилой сектор
подумает. Об ответственности за соучастие. Бегунка мы найдем, а за раскол и за
облегчение труда нашего большую поблажку обещаю. Думай, подельничек, думай!
То ли надумал тот, кому поблажку посулил капитан, и, вняв призыву,