"Андрей Молчанов. Свора " - читать интересную книгу автора

салона в промозглое, унылое пространство. - Правильно женушка ворчит, что
прыток больно парень, чересчур прыток..."
Проходя через холл, сухо спросил Константина:
- Где Грыжа? Приедет?
Вопрос касался личности второго зама.
- В ауте, - коротко ответил Константин. - На английском
разговаривает... Действительности неадекватен.
- Ну, может, оно так и лучше... - процедил Геннадий.
Отдыхать на Мадейре им предстояло втроем. Сильно пьющий в последнее
время Грыжа являл собой не лучшего компаньона для отдыха, но главная его
беда заключалась в том, что ни Геннадия, ни Константина он уже не устраивал
как партнер в бизнесе. Безответственность в делах, непомерный апломб,
никаких результатов в управлении группировкой и вместе с тем - равная
доля... А на протяжении последних пяти лет доля составила серьезный капитал.
Капитал, который они с Константином уже теоретически поделили...
Практическое же выражение этой дележки предстояло после отдыха на Мадейре.
Пемза, как гриф, втянув голову в тощие, угловатые плечи, сидел за
столиком в окружении уважительно взирающих на него шестерок. Уродливые шрамы
на шишковатой лысине, длинный пористый нос с глубокими вырезами ноздрей и
блеклые, близко посаженные глазки привлекательности его облику не придавали.
При появлении Геннадия и Константина шестерки тактично пересели за соседний
столик.
Присутствие столь многочисленной кодлы на рядовой и в общем-то
дружеской встрече Геннадия не удивило: после убийства своего предшественника
Пемза, покуда не разобравшийся во всех делах и тяжбах группировки, соблюдал
повышенную осмотрительность.
- Спокойнее ему так, стало быть... - словно отзываясь на мысли
Геннадия, произнес полушепотом Константин.
Поздоровались тепло, Пемза даже прижался своей морщинистой, впалой
щекой к подбородку Геннадия, помянул вскользь и елейно покойного папу: мол,
похож ты на него, сыночек, как с одного дерева яблочко... Следом прибавил
еще какую-то сентиментальную муру о быстротекущем времени, но, впрочем,
быстро перешел к делу, избрав тон укоризненно-вкрадчивый:
- Эх, Гена, стар я уже с вами, с молодыми, соревноваться, но ведь и не
за- тем поставлен, чтобы мускулатурой меряться или же бабками... Я человечек
скромный, так меня учили. Пью водочку, мне ваши коньяки заморские - как
волку монпансье; курю - сам видишь - "Беломор", а не всякие там "Марлибры"
химические, да и одеколон у меня самый любимый "Тройной" - как был, так и
есть...
Гена угрюмо кивнул, рассматривая скромный пиджачок вора в законе,
надетый на поношенный, в катышках свалявшейся шерсти свитерок. К чему клонил
ушлый бандит, было неясно.
- То есть в быту скромен, как раньше в характеристиках фрайеров
малевали, - грустно продолжил собеседник. - Но я - это я, а время сейчас
другое, и пацанов по своей мерке мне кроить глупо, другие потребности у вас.
Да и чего ж им не быть? Пусть! - Он выдержал паузу, сокрушенно качая
головой. Повторил: - Пусть, конечно... Тем более времечко сейчас золотое,
демократия, мусора подвинуты, прилавки полны, были б только монеты... Так?
- Ну, ежу ясно, - буркнул Геннадий.
- Что там ежу ясно, для меня как раз дело темное, - сказал Пемза, - но