"Юрий Моисеев. Прошли глаза Майи" - читать интересную книгу автора

Голос командующего, густой, тяжкий, заполнил кабинет, и такая воля к
жизни прозвучала в нем, что Родионов порывисто шагнул к нему и положил руку
на плечо.
- Вот именно, Патрик! И пусть она подождет за дверью, пока мы сами не
позовем ее!
- Ладно, дружище! Устраивай свои дела, и перед отлетом приказываю
прибыть ко мне.
- Есть, товарищ командующий! - Родионов направился к двери, и
прощальная улыбка О'Кеана неожиданной болью отозвалась в его сердце. Тем же
мгновенным потрясением, когда волна перехлестывает парапет набережной и веер
брызг взлетает перед тобой, закрывая небо.
Океан стремительно отступал, обнажая дно, где бились застигнутые
врасплох рыбы, судорожно хватая воздух, сводя и разводя жаберные щели, и
ошеломленные крабы неуклюже карабкались в поисках убежища с камня на камень,
скользя и путаясь в водорослях. Величавая река, только что неторопливо
катившая свои воды, рванулась вперед, с ревом обрушиваясь в раскрывающуюся
бездну, над которой всплыл хрупкий мостяк радуги.
А на горизонте, застилая робкие утренние звезды, поднималась с
неправдоподобной, пугающей медлительностью гигантская волна, и ветер срывал
с высоты ее гребня хмельные клочья пены. Время словно остановилось,
отсчитывая последние удары сердца, пока волна поднималась и поднималась,
казалось, не только над островом, где все живое было парализовано ужасом
перед неминуемой гибелью, но возносясь призраком неумолимого, слепого
возмездия над всем миром. И когда, наконец, изогнувшись, она ринулась на
берег, заглушая панические крики людей и рев обезумевших животных, к нему
пришло чувство облегчения. Хотя он понимал, что, достигнув берега, волна
пойдет по руслу реки со скоростью снаряда в стволе орудия и надеяться на
спасение бессмысленно.
Дрогнула и застонала земля от чудовищного удара... и адмирал Родионов
проснулся в своей просторной каюте на борту подводного крейсера "Дарума",
флагмана эскадры штормового патруля. Проснулся от легкого стука в дверь.
- Радиограмма, товарищ адмирал! - послышался настойчивый голос.
- Одну минуту! - Наскоро одевшись, он подошел к двери и взял у
вахтенного радиограмму. Поеживаясь от утреннего озноба, адмирал бегло
проглядел ее и бросил на стол, где на раскрытой книге лежала большая
раковина. Родионов осторожно отодвинул ее и, опираясь ладонями на стол,
пробежал глазами страницу.
"Вначале все было лишь недвижность, спокойствие и безмолвие. Не было
ничего, кроме того, что в небе, и не было ничего, кроме неба. Ничто не имело
формы. Сущим было только спокойствие над водами и безмолвие моря.
Одни лишь боги были в сияющем свете, и один лишь свет показывал то, что
не было создано, и боги спрашивали себя, как может существовать жизнь всех
тех, кто вынужден жить в тени вечной ночи, которая есть сердце небес и чье
имя есть Хуракан".
- Сердце небес Ураган! - медленно повторил Родионов.
Он полюбовался розовой тающей глубиной раковины и, задумчиво улыбаясь,
приложил к уху, ощутив ровную прохладу ее завитка. Далекий, то уплывающий,
то накатывающийся гул давным-давно прокатившихся волн невольно заставил его
прикрыть на мгновение глаза. Когда в дверь снова постучали, он поспешно
отложил раковину и крикнул: