"Ева Модиньяни. Женщины его жизни" - читать интересную книгу автора

яблоко, чувствовала себя не в своей тарелке. Свободно владела английским и
французским благодаря долгому корпению над учебниками, но ее произношение
было небезупречным. Вторым языком, после итальянского, для нее был немецкий.
Год тому назад, намереваясь изучить вместе с Бруно Брайаном все аспекты
договора, заключенного с одной из стран Персидского залива, адвокат Бранкати
взял ее с собой в Сен-Тропез. Барон показал ей яхту и дом в бухте Каннебьер.
В тот же вечер в Ницце она поднялась на борт самолета "Ди-Си-9",
направлявшегося в Милан. Вот и все. Теперь она смотрела на человека,
отделенного от нее расстоянием в тысячу световых лет, который совсем недавно
собирался ее поцеловать.
Все эти мысли проносились в голове у Карин, пока Бруно говорил по
телефону с адвокатом Бранкати. Сказка о Золушке так и останется сказкой,
спрашивала она себя, или после перерыва волшебство начнется вновь? Время от
времени он ей улыбался. А цветы, украшавшие ее каюту, они настоящие? Наяву
ли она видела наряд от Валентино и серьги с жемчужинами? Она взглянула на
часы. Полночь. Пора бежать прочь с бала, если она не хочет увидеть, как ее
бальный наряд превратится в старые обноски. Иллюзии опасны, особенно для
тех, кто всегда отшатывался от них в ужасе. Лучше уж продолжать жизнь
наилучшей из секретарш, чем стать самой неуклюжей из любовниц. Тем более что
ей так и не удалось понять, готова ли она на самом деле отдаться мужчине.
Карин была фаталисткой, ей пришло в голову, что их прервали не
случайно, что это был знак судьбы. Такая мысль чрезвычайно точно вписывалась
в ее жизненную философию целомудренной весталки и полностью отвечала ее
трезвому реалистическому взгляду на мир.
"Каждый должен иметь мужество оставаться на своем месте", - решила она.


ИСТОРИЯ КАРИН
СИРОТСКИЙ ПРИЮТ

- "С днем минувшим жизни бренной расставаясь, на день ближе к вечности
подходим", - громыхал басовитый голос сестры Сабины. У нее были большие
выцветшие голубые глаза навыкате. Белки глаз, щеки и нос были иссечены
красными прожилками склеротических сосудов. Точь-в-точь как у крестьян,
посещавших таверну.
У Карин, коленопреклоненной вместе с сорока остальными пансионерками на
холодном полу громадного дортуара школы-интерната, грозные слова и громовой
голос сестры Сабины вызывали трепет.
Каждый вечер по заведенному распорядку повторялся один и тот же ритуал:
девочек-сирот выстраивали в два ряда и по мрачному коридору с высокими
потолками вели в дортуар. Тут каждой полагалось быстро раздеться возле своей
кровати, аккуратно сложить одежду, затем вымыть руки, ноги и лицо ледяной
водой из белого эмалированного тазика с голубой каймой, помещавшегося на
скамеечке в ногах железной кровати. К каждой маленькой кроватке была
приставлена скамеечка с таким тазиком. По завершении туалета все опускались
на колени на ледяном полу и повторяли слова вечерней молитвы вслед за
сестрой Сабиной, которая в смутном представлении Карин была чем-то вроде
ведьмы из всегда пугавшей ее сказки о Гензеле и Гретель.
Грозный голос монахини сулил страшные кары им всем, но особенно ей:
ведь она не была настоящей сиротой, и за это ей доставалось больше, чем