"Ева Модиньяни. Ваниль и шоколад " - читать интересную книгу автора

Пенелопа пошла на пляж. Море было плоским, как тарелка. Она села на
край спасательной лодки и прочла письмо мужа.
Глубоко вдыхая пропитанный солью морской воздух, она взвешивала слова
Андреа и старалась оценить их беспристрастно. По сути в письме ничего нового
не было, включая воспоминания о некогда пережитых минутах счастья. Так уж
был создан Андреа: он с удивительной легкостью переходил от нежности к
жестокости. Даже известие о болезни маленького Луки ее ничуть не удивило.
Она уже говорила с психологом Лючии, который косвенным образом наблюдал
также за Даниэле и Лукой. "Малыш вас шантажирует, - объяснил специалист. -
Бессознательно он дает вам понять: я недоволен своими родителями и выражаю
свой протест тем, что начинаю задыхаться. Когда его недовольство возрастает,
приступы астмы обостряются".
Теперь его подсознание подсказывало ему: раз мама уехала, я заболею
очень серьезно, чтобы заставить ее вернуться. Но на этот раз ее нет дома и
он не сможет ее шантажировать. Пенелопа все это понимала и все-таки
переживала за него.
В письме не было ничего для нее нового, кроме двух последних
постскриптумов: упоминание о Мортимере и о Джемме. Андреа нашел письма
Мортимера. Он их не прочел, но хотел знать, о ком идет речь. Три дня назад
этого не случилось бы. Сколько бы улик она ни оставила, до сих пор он ничего
не замечал. Что до Джеммы, Пенелопа знала, что это сестра Андреа, не
дожившая до двадцати лет. Ее имя всегда находилось под запретом. Пенелопе
удалось узнать лишь одно: Андреа почти одновременно потерял отца и сестру,
когда ему было пятнадцать.
Теплое солнце пригревало песок, владельцы пляжных участков перед
началом сезона уже вытаскивали из сараев шезлонги, лежаки, зонтики. "Когда у
родителей проблемы, они ничего, кроме вреда, не могут принести своим
детям", - подумала Пенелопа. Если Андреа пойдет на откровенность с ней,
возможно, и она решится рассказать ему о Мортимере. Но пока каждому из них
остается переживать свою драму в одиночестве.
Пенелопа спрятала письмо мужа в карман, сбросила матерчатые босоножки и
пересекла пляж босиком.
- Могу я пройти через бар? - спросила она у внушительного крепыша,
снимавшего со стойки пластиковую покрышку. Сдвинутые в угол столики еще
громоздились друг на друге. На полках было пусто. От недавно побеленных стен
исходил запах свежей краски.
Крепыш поднял на нее взгляд и расплылся в улыбке.
- Да ты же Пенелопа! - воскликнул он. - Роми Шнайдер из Милана!
Мужчине было около пятидесяти. Волосы с проседью, собранные сзади в
хвостик и стянутые резинкой, открывали лицо, покрытое сплошной сеткой навеки
запекшихся под солнцем веселых морщинок. Над короткими шортами нависало
брюхо заядлого обжоры.
- А ты - Бобби Соло из Романьи? - удивилась Пенелопа. Они не виделись
более двадцати лет. - Однажды ты пытался приобщить меня к радостям жизни.
- А-а-а, еще не забыла? Надо признать, с тобой у меня ничего не
вышло, - и он расхохотался во все горло.
- Разве ты не уехал работать в Англию?
- А как же! Работал спасателем на острове Джерси. Потом был барменом в
Брайтоне. Знаешь, холодным англичанкам не устоять против нашего южного
обаяния. Я им пел "Слезу на щеке", а они падали с ветки, как спелые груши.