"Павел Андреевич Мисько. Красное небо " - читать интересную книгу автора

Дерзкая девчонка...
Я вдруг почувствовал, что уже больше не сержусь на командира.
Меня охватило безразличие ко всем нашим делам. Плохое настроение,
наверное, было и у Петруся. Он сидел тихо, морщил лоб и был похож на
нахохлившегося воробья.
Степа возвращался от ворот медленно, загребая ногами солому. Видимо, и
он думал о том, что мы делаем не то, что надо.
А что надо? Что можно было придумать, чтобы насолить немцам? Да и немца
в деревне еще ни одного не было!
- Выкладывайте, что нашли за эти дни... - собрался наконец с духом
командир.
Мы вывернули карманы. У Петруся было штук десять патронов к русским
винтовкам и кусок пустой пулеметной ленты. Я вынул горсть розовых, толщиной
в карандаш, палочек. Взрыватели... Они здорово стреляют, если бросить в
костер, и пацаны ни за что не хотели отдавать. Пришлось задобрить их чужими
цукровками. А раньше, в самом начале войны, было проще: и винтовки
находились, и гранаты, и противогазы.
- У меня припрятан затвор и штык, - сказал Степа, сгребая наши припасы
себе в карман.
Передаст все брату Сергею - мы знали это.
Сергею шел уже семнадцатый год, и у него была своя тайна.


II

До войны в нашей деревне никто уже не отмечал религиозных праздников. А
теперь, при немцах, вдруг все сделались набожными. Мать тоже где-то достала
икону - старика с длинной седой бородой. В одной руке он держал что-то
похожее на книгу, три пальца другой руки были подняты и сложены так, будто
он набрал ими соли и сейчас высматривает, куда бы сыпануть.
За деревней, с одного и другого конца, вкопали кресты. Высоченные
кресты, дубовые. За дубом ездили куда-то в лесные деревни: своего леса у нас
поблизости не было. Ставили кресты мужчины постарше, выкрикивая: "Еще раз -
... зяли!!!" Больше всех суетился и давал советы беспалый Панас - отец
Петруся. Хоть и не было у него пальцев на левой руке - отрезала
силосорезка, - с топором и пилой он управлялся ловко: делал прорези в
дубовом бревне, выдалбливал долотом гнездо для перекладины, затесывал и
прибивал. Руководил и работал за троих. Землю вокруг крестов дядьки
утрамбовывали толстенными колами, вгоняли туда и камни. Чтоб крепче
стояли...
И кресты стояли - высокие, мрачные, крепкие. Как громоотводы, способные
принять на себя, отвести от деревни удары грома войны...
Сегодня тоже какой-то религиозный праздник, и мать не пошла на работу к
людям, а погнала в поле овец вместо меня. Оставшись один, я отодвинул в
сторону стол в чистой половине хаты, подковырнул вилкой и выдрал короткий
кусок доски, которым была надточена половица, и вынул дневник. Это была
какая-то учетная книга, подобрал я ее в бывшей колхозной конторе. Она
наполовину исписана фамилиями и цифрами - "Барановская Ганна - сгребала
сено, 0,75 трудодня... Тарасевич Федора - подносила копны, 1,25 трудодня..."
О чем писать? Погрыз кончик карандаша, написал несколько строк об