"Павел Андреевич Мисько. Красное небо " - читать интересную книгу автора

обложке? - он протянул книжку мне, и я понял, что Степа ее уже видел.
Обложка была желтая и твердая, как кость. У самого верха выдавлены
синие буквы, от них до самого низа обложку прорезал какой-то желобок,
покрытый блестящей позолотой. Всматриваюсь лучше... Ух ты!.. Так это же меч!
Большущий, красивый и, наверное, острый-острый. У меня просто дух захватило.
- Если бы нам такой!.. - мечтательно вздохнул Петрусь. - Мы бы немцев -
раз! раз! - Он размахивал рукой направо-налево, как кавалерист, колол, делая
выпады вперед. Худенькое личико нашего самого младшего друга сияло от
удовлетворения. Царапина через весь лоб, от бровей к волосам, покраснела еще
больше.
Я молча разгреб у стенки солому и достал завернутые в чистую тряпицу
книги - "Миколка-паровоз" и "Тиль Уленшпигель". Мои любимые, не раз
читанные... Как там? "Пепел Клааса стучит в мое сердце..."
- И это все? - с издевкой спросил командир.
- Все! - вскипел я и без того разозленный на Степу. - А ты покажи, что
сам вынес!
- Мне ничего не попалось целого... - начал выкручиваться Степа. - Но я
придумал эту операцию!
- "Придумал..." "Я, я..." Заякал! Придумать легче, чем сделать. Трус
ты, вот кто!
- Я?! Тру-ус?! - командир бросился на меня, и мы покатились по соломе
клубком.
- Хлопцы... Степа! Коля! Да перестаньте ж вы! - суетился вокруг нас
Петрусь.
Но нам было не до него. Мы все больше приходили в ярость.
Вчера в сумерках, пригнав с поля овец и успев схватить со стола краюху
хлеба, я помчался к школе. Кругом - ни души, и мы решились, вынули стекло в
том классе школы, где стояли два шкафа с книгами. Я полез первым, за мной -
Петрусь, и только потом, еще раз осмотревшись по сторонам, Степа.
Я уже говорил - опоздали мы спасти школьную библиотеку. Дверки шкафов
были взломаны, весь пол в классе был завален изорванными книгами и
тетрадками. В противоположных углах класса из парт были сооружены баррикады,
из-за них, видимо, и перебрасывались книгами те, кто так мерзко
"похозяйничал" здесь до нас. "Гады, ох, гады!.." - чуть не плакал Петрусь,
роясь в бумажном хламе.
Мы переворачивали горы бумаг, чихали и кашляли. Тогда я и нашел под
партой "Миколку-паровоза" и "Тиля Уленшпигеля", сунул под рубаху. Еще мне
попался Пушкин без начала, без конца.
И вдруг послышался за окном голос бабки Настуси: "А кыш, кыш, кыш...
Нету на вас управы..."
Мы допустили большую ошибку. Нам надо было притаиться за партами, и
дотошная бабка, которая никак не могла забыть, что была до войны сторожихой
в школе, прошла бы мимо, ничего не заметила. А Степа, как заяц, прыг к
другому, застекленному окну, и давай греметь защелками да крючками. Хотел
первым задать стрекача. Тогда и я бросился к нашей дырке в окне, быстренько
просунул наружу руки с книгой и голову.
Держаться было не за что, я задрыгал ногами и руками, как лягушонок,
потом швырнул книгу в траву. "Ах, ворюги! Ах, негодники, снова вы тут..." -
Настуся подбежала, подняла книгу и давай дубасить меня по голове, по плечам.
Никогда не думал, что Пушкиным (даже без обложки) можно так оглушить! Я