"Михаил Мишин. Почувствуйте разницу (избранное)" - читать интересную книгу автора

сметана, рыночная, -- ну, я, натурально, глотаю торопливо: мол, видишь,
хозяйка, голодной жизнью живу, мол, дай тебе бог здоровья. А она на меня глядит
умильно, приговаривает: "Ах ты мой бедненький! Ах ты мой голодненький! Заморил
червячка?" Заморил!.. Налопаюсь так, что уж и соображать ничего не могу, глаза
сами жмурятся. Ну, подойдешь к ней, у ног потрешься -- она и вовсе размякнет,
на руки возьмет. Она молодец, полковничиха, небрезгливая. А то ведь другие,
бывало, накормить-то накормят вроде, а потом сразу: "Ну, брысь, пошел! Может, у
тебя блохи!.." Зачем же, думаю, именно блохи? Гадость такая. Я не люблю блох. У
нас во дворе, конечно, есть которые опустившиеся, но я этого не позволяю, чтоб
блохи. Ну и полковничиха не опасалась, не оскорбляла подозрениями. Сядет на
диван с книжкой или вязаньем, а меня к себе под бок. Санаторий!.. Ну, полежишь,
покемаришь, потом, конечно, на пол спрыгнешь. Она: "Ты проснулся, Гриша? Ах ты,
Гриша, Гриша!" (Это меня зовут так -- Гриша. Кто назвал, не знаю, но без
большой фантазии.) Между прочим, полковника тоже Григорием зовут. Не люблю его!
Как-то приходит домой, а хозяйка меня выпустить не успела. Ну он, натурально, в
крик: "Это что такое? А ну, марш! Чтоб духу не было!" И еще ногой топнул.
Чистый Наполеон. Ну, я для вида ужас изобразил -- и вниз по лестнице. И -- во
двор!
А двор -- это только так говорится: это же целый мир, это прерия и джунгли! Два
дома -- один жилой, где полковничиха живет, другой -- общежитие техникума, а
между ними пространство громадное, где и газон, и кусты, и площадка детская, и
гаражи, и сарай, и куча песка, и лужи, и тут же под навесом помойка. А за
общежитием -- дорога, и там машины ходят и автобусы. Вот папаша мой, говорят,
там под автобус и попал. Погнался за чужим котом -- и под колеса... Я сам-то не
помню этого, мал был. И мамашу не помню. Во дворе вырос.
Конечно, у домашних кошек жизнь спокойная, пристроены. Но только если кто на
свободе вырос -- он ее ни на что не променяет. Я во дворе -- дома. Во дворе у
меня все свои, знакомые. Атмосфера дружественная. Правда, в детском возрасте
собак боялся. Так ведь, натурально, выскакивает откуда-то, несется прямо на
тебя со всех ног, гавкает, слюну роняет. Мол, глядите все, сейчас я ему!.. Ну,
по малолетству, конечно, опасаешься. Теперь-то один смех глядеть на этих псов.
Он к тебе подскочит, а ты припадешь к земле, шерсть вздыбишь, зашипишь -- ну,
он, если поумней, тявкнет пару раз для проформы, да и отстанет. А которые
оголтелые, вроде Тузика, то или по морде ему лапой, или вспрыгнешь куда повыше,
на сарай там или на дерево, и сверху ему внушаешь: "Балбес ты, бестолочь.
Прихвостень хозяйский..." С утра, если солнышко, я на крыше сарая, там у меня
солярий. А если дождик, то в подвал общежития, там всегда трубы теплые.
Погреешься, дождик переждешь -- и снова во двор.
Ночью, бывало, заберешься в кусты, воздух -- свежайший, запахов миллион,
кажется, даже луна пахнет. А сам себя чувствуешь ягуаром, и до того хорошо, аж
петь охота! Ну и запоешь! Запоешь -- и из травы тебе, скажем, эта беленькая с
черными ушками вторым голосом подпевает. Так распоешься, что и время
позабудешь. Помню, как-то вот так душевно музицировали, вдруг дядька голый на
балкон выскочил: "Вот сукины коты! Поймал бы всех да кастрировал!"
Не скажу, чтоб эта мысль мне сильно понравилась. Искусство кастрировать нельзя.
Но, невзирая на подобных реакционеров, жил я хорошо, а главное -- спокойно.
До того самого дня.
Август у нас хороший месяц. Тепло, людей во дворе мало, общежитие и вовсе
пустое, потому что каникулы, на помойке все свежее, с витаминами. Я в августе
поправлялся обычно.