"Григорий Мирошниченко. Осада Азова " - читать интересную книгу автора

За белым конем Татаринова едва поспевали другие всадники, скакавшие на
вороных конях. Они мчались за своим атаманом, как стая птиц, перелетающая в
жаркие страны. Покачиваясь в седле, атаман Татаринов напряженно и зорко
глядел вперед. За ним с гордой осанкой мчался широкоплечий чернобородый
казак в рыжеватой шапке с малиновым верхом. Казак удерживал в правой руке
высокое древко, на котором развевалось на ветру широкое знамя. Полы зеленого
кафтана порхали возле седла. Мелькали запорожские шаровары, бордовый кушак
на кафтане и синие сафьянцы в посеребренных стременах. И широкоплечий казак,
и его высокий вороной конь, и реющее в воздухе знамя, казалось, давно уже
отделились от земли и плыли по светло-прозрачному небу, оставляя позади
серые клубки пыли.
Нельзя было не позавидовать знаменщику и другим всадникам, скакавшим по
два в ряд за атаманом Татариновым. Все они, позабыв дальнюю и тяжелую
дорогу, выглядели молодцеватыми, крепкими и осанистыми.
Татаринов со своей легкой станицей возвращался из Москвы. Он ездил туда
по приговору войска Донского с важнейшим посольским делом, которое касалось
русской крепости и вольного торгового города Азова. На атамане было парчовое
царское платье, на котором играли горячие лучи солнца и, как в прозрачной
морской воде, отражалась просторная голубизна неба. В раскосых глазах
Татаринова проглядывала усталость. Она покидала его, когда все ярче и краше
раскрывались живым ковром душистые травы, сочная приазовская земля, издающая
такой свежий и такой сильный запах, какого, пожалуй, не вдохнешь нигде на
земле. Михаил Татаринов видел и тихо бегущие волны Дона-реки, и высоко
парящих в небе степных орлов, и синеву молчаливых холмов и курганов -
казачьих могил, и табуны коней, бродивших в низовьях Дона.
Все здесь, в его родном краю, жило и здравствовало, все встречало
посланцев Дона, все радовалось. Особым благоуханием наполнилась и зацвела,
казалось атаману Татаринову, безграничная, вечно живая донская степь. Он
знал, что ее широкие поля не сохами распаханы, а конскими копытами, не рожью
они засеяны и не янтарной пшеницей, а вольными казацкими головушками. И
присыпаны необозримые донские степи не свежевсхожими семенами, не сладкой
ягодой, а молодецкими кудрями.
Куда ни глянет атаман Татаринов, повсюду шумит степной океан -
свидетель радостей и горя. Шумит степь и манит к себе. А рядом широкой
лентой между зелеными лугами, омывая песчаные косы и островки, покрытые
камышником, спокойно и величаво течет Дон Иванович - кормилец войска
Донского. Легкие волны серебрятся на солнце, набегают одна на другую,
плещутся, ударяясь в берег, и откатываются назад, чистые и спокойные. Тихий
Дон разливался все шире и шире. Одним рукавом он касался стен Азова-города,
а другим сливался с далеким горизонтом, соединяясь с прозрачной голубизной
неба. Бурное Азовское море с жадностью поглощало его пресные воды, которые
веками утоляли жажду многих народов, но не легко выпить великого Дона. Там,
далеко-далеко, где-то в сердце Руси, почти у самого города Тулы, нешироко
разлилось маленькое Иван-озеро. Иван-озеро родило эту могучую русскую реку.
Прославили ее древние киевские князья, Димитрий Донской и Ермак Тимофеевич,
питала-наполняла ее силой вся великая Русь.
Три пушечных залпа с крепостных стен возвестили, что станица Татаринова
вернулась из Москвы; не свалилась на плахе отважная Мишкина голова. А ведь
могла и свалиться. Гнев царский за взятие Азова-крепости да за убийство
турецкого посла Фомы Кантакузина, видимо, поостыл.