"Григорий Мирошниченко. Осада Азова " - читать интересную книгу автора

семь, да и счастье всем, а у меня одна, и век счастья нема. Ты-то, Ломонос -
кривой нос, четырежды бывал в Москве - немало добра нахапал. Ишь ты,
поддевку какову до пяток сбузовал. А я-то и Москвы очами своими в жизнь не
видал. Почто такая честь? По твоей лже. "Он-де, Сидорка, за ворота боится на
коне выехать". Сплетни. Едут к царю - меня не берут. Плывут за зипунами на
море - опять не берут. Поскачут в Крым, а ты, говорит атаман, сиди на Дону
да стереги рыбеху, чтоб она к туркам не поплыла.
Казаки засмеялись. А Сидорка свое:
- Такую честь и такую великую славу создали мне, как той рыжей собаке
на ярмарке: либо, кому не лень, кнутами бьют, либо хозяин до воза
привязывает. А все по твоей лже, Иван Ломонос.
Иван Ломонос, кряжистый казак, постоял молча, вгляделся черными глазами
в глаза Сидорки Болдыря, развернулся плечом и ахнул его кулачищем в ухо.
Сидорка упал, перевернулся через голову, ловко вскочил и с ходу так залепил
по носу Ивана, что у него кровь хлынула на новую голубую поддевку широкой
речкой.
- За мое ж жито та мене ж бито?! - сказал Сидорка. - Набрехал ты, Иван,
богато, а правда одна. Кому и того дают и сего, а кому ничего. Зло на меня
не держи, то я тебе вареника дал за твою поддевку. Теперь квиты! А наперед
знай, не тот казак, который поборол, а тот, который вывернулся!
- Квиты! - хмуро сказал Иван и протянул руку Сидорке. - Ловко ты в нос
влепил. За то тебя и похваляю... Без острого клинка не расколешь пенька!
Квиты!
Казаки собирались кучками, шумели, спорили, что-то доказывали друг
другу, ругались. Правда, все они сходились на одном, хоть и зависть каждого
обуревала: на славу и на редкость была пожалована в Москве и обласкана
станица казаков атамана Михаила Ивановича Татаринова.
После этого по-пешему, а не по-конному - четыре в ряд, были выстроены
все казаки крепости. Впереди стали знаменитые атаманы: самый крайний
справа - старейший и мудрейший атаман Черкашенин, плечом к плечу - Иван
Каторжный, Алеша Старой, Наум Васильев. За ними в другом ряду: Осип Петров,
Тимофей Разин, Панько Стороженко. За ними есаулы: Федор Поропшн, Левка
Карпов, Афонька Борода, Ванька Острая Игла. Дальше: Федька Ханенев, Стенька
Лебяжья Шея, Панкрат Ветер, Ванька Косой, есаул Петро Щедеев, и так
растянулось войско по майдану на прицерковной площади. Не стали только в
строй братья Яковлевы да с ними двадцать казаков. Татаринов сказал им - если
они не станут принимать царского знамени с войском, то войско и он сам
повелят казнить их, чтоб неповадно иным было тут же на майдане
Азова-крепости. Они, ехидно ухмыляясь, стали в ряды. Атаманскую булаву
приподнял в руке есаул Григорий Переломайхата, а знамя царское, возле
которого стояли два рослых казака, высоко поднял атаман Татаринов. Он сказал
всем:
- Пожаловано нам знамя за наше мужество, храбрость и верную службу
Руси. Не выроним сего знамени из рук своих. Приумножим славу великому Дону.
И впредь, не кривя душой, будем служить земле русской.
Сняв шлем, Татаринов опустился на колени, и войско в полной тишине
опустилось на колени. И бабы, и малые дети, и старики, стоявшие в стороне,
опустились на колени.
- Целую сие знамя, клянусь войску исполнять в великой святости его
волю.