"Григорий Мирошниченко. Азов " - читать интересную книгу автора

Казаки напряженно слушали Ульяну.
- Дело было вот как. Бояре Салтыковы, Бориска да Михайло, всем
сказывали, и царю Михаиле Федоровичу сказывали, что Марья Хлопова больна
тяжко и излечить ее от того лиха нельзя и что государевой радости она
непрочна. Великий государь тогда повелел лечить Марью. И Салтыков сказал
царю, что Марью лечили дохтур Фалентин Петров и лекарь Балсырь. Но они Марью
не лечили и якобы сказали, что Марья не станет нам государыней. И ее за то
вскоре, и родство все, и бабку Желябужскую согнали с верху со двора. А ныне
в слуху стало носиться ото многих людей, что она здорова. И то стало ведомо
всем людям на Москве.
- А государь что ж? боярам за то учинил? Неужто спустил? - удивились
казаки.
- А ныне государь собрал бояр всех ближних, чтоб спросить Михаила
Салтыкова, и дохтура, и лекарей, которые все время были при ней, какая-де
болезнь была у Марьи Хлоповой, и долго ли она была больна, и чем ее лечили?
И было ль Марье легче, и можно ли ее было от той болезни излечить?
Атаман сидел, подперев руками голову. "Ульяна правду рассказывает", -
думал он. Лучина догорела. Поставили другую. Плотнее уселись. А за окном
слышны были короткие тихие шаги Ивашки Омельянова.
- Позвали Салтыкова, - продолжала повествовать Ульяна. - Стоит Салтык
перед царем и брешет. Лекарство давал, мол, дохтур при отце Марьи - Иване
Хлопове, а коли не было его - при бабке. А у меня-де они брали для зелий
перстень; сам же я с лекарством к Марье не ходил. Поставили боярина с очей
на очи с дохтуром. Дохтур - свое, а Михаёло - другое: я, мол, не спрашивал у
лекаря, есть у Марьи какая порча. А лекари сказали: "Спрашивал!" И спорили
они на том с очей на очи долго...
Неожиданно распахнулась дверь. Ульяна вскинула голову, испугалась.
Вошел Ивашка Омельянов, которому наскучило караулить.
- Пора бы сменить, - сказал он хриплым голосом, - охота послушать.
- Ты, видно, ошалел! - огрызнулись на него казаки. - Стой там, куда
поставили тебя.
Атаман молча кивнул Ивашке: "Стой, дескать, когда надо будет, позову".
Ивашка, повинуясь, вышел.
- Досказывай, Ульяша, - промолвил атаман.
- Приехал на Москву дядя Марьи - Гаврила Хлопов. Всю правду выложил
государю. "Великий государь, за неправду, ежели скажу тебе, милости не
прошу. Упомни только, как мы смотрели твою казну в Оружейной палате и как
поднесли тебе тогда турскую саблю и все почали хвалить ту саблю..." "Все
помню, - говорит царь, - все помню..." "А ты,- говорит Гаврила, - о ту пору
спросил у нас: сделают ли на Москве наши мастера такую саблю? И Михаёло
Салтыков сказал, что не сделают..." А царь тогда спросил у Гаврилы то же
самое. И Гаврила говорил царю, что наши мастера сделают саблю еще краше да
лучше! И Михайло Салтыков ту саблю из рук его вырвал и с сердцем молвил: "Да
что ему, Гавриле, не знаючи плести?!" И за то, говорил царю Гаврила, они с
Михаилом Салтыковым не стали жаловать Хлоповых. А после того, недели две
спустя, племянница его и почала быть больной.
- Отравили, знать, Марью. Ой, люди! - заговорили казаки.
- А ныне царская матушка, Марфа Ивановна, другую невесту ищет, окромя
Марьи Хлоповой да отравленной еще Марьи Долгоруковой, - печально закончила
Ульяна.