"Григорий Ильич Мирошниченко. Ветер Балтики " - читать интересную книгу автора

что-то заметил. На полянке гитлеровцы притаились у стогов сена. Наши стрелки
прострачивают скирды. Поодаль горят крестьянские дворы, скотные постройки,
бани. Там только что похозяйничали немецкие факельщики.
Бесконечная цепь пожарищ, дымы уходят за горизонт.
Хохлов отмечает на карте карандашом: Поповка, Дубровка, Марьяновка.
Где-то близко село Грузино. Над этим поселком погибли Василий
Алексеевич Гречишников, его штурман Александр Иванович Власов, стрелки
Матвей Семенков и Николай Бураков.
...Было это 24 октября 1941 года. В окрестностях Тихвина появились
колонны немецкого мотомеханизированного корпуса. Скопление танков создало у
гитлеровцев затор.
Машина Гречишникова легла на боевой курс.
Многим известен этот полный риска и опасностей боевой курс.
Море огня, ярость вражеских зениток, бомбы еще не сброшены, а левый
мотор, горит. Машину ведет вправо. Заполыхал и правый мотор. Что делать?
Машина быстро окутывается дымом. Гречишников понял, что выход один: как
можно дороже заплатить за жизни друзей и собственную.
Летчик направил горящий самолет с бомбами в гущу вражеских танков.
Последний боевой удар.
В поселке Грузино видели пылающий самолет, врезавшийся в колонну
немецких танков.
Над поселком, где погибли Герой Советского Союза Василий Алексеевич
Гречишников, Александр Иванович Власов, Матвей Потапович Семенков и Николай
Анисимович Бураков, полковник Преображенский покачал крыльями самолета.
Застывшие узкие реки, мертвые железные дороги. Самолет возвращается к
Шлиссельбургу. Именно тут немецкое командование хотело намертво замкнуть
кольцо вражеской блокады вокруг Ленинграда.
Горит Шлиссельбург.
Клубы бурого дыма высоко поднимаются к небу. Поодаль идут в атаку наши
матросы. Шинели, бушлаты... Моряки идут с винтовками наперевес.
Встает в памяти прошлое и настоящее: "Память Азова", "Броненосец
Потемкин", "Аврора", крейсер "Киров", гражданская война и Великая
Отечественная... Где только не бывали моряки. Они бились в первых рядах
среди красноармейцев. Их видели на Волге, на Дону, на Черном море. Где
только не сложили они свои храбрые головы!
- Смотри, - говорит мне штурман, - наши моряки пошли в атаку! '
И впился глазами в окошко кабины.
Преображенский ведет самолет вдоль шоссейной дороги на Тихвин. Не
дорога, а кладбище. Пейзаж кругом жуткий. Взорванные, но еще дымящиеся
танки. Расколотые кирпичные здания, водокачка. Обгоревшие стропила. На кроне
одинокого дерева двумя легкими колесами повисла пролетка. Скрюченные и
порванные телеграфные провода. Перевернутые грузовые автомобили, а рядом
выброшенные взрывами мертвые водители. Не зря немецкие солдаты прозвали
Тихвинскую дорогу дорогой смерти.
Крепкий мороз. Ноги стынут даже в унтах. Руки примерзают к перчаткам.
Но сердце наполняется радостью. Немцы, конечно, не забудут этой дороги.
Догорающий костер. Вокруг костра сидят, сгрудившись, "завоеватели".
Высота полета не больше ста метров. Мы проходим совсем близко. Приткнувшиеся
к скирде фрицы не шелохнулись. Они замерли.
Там, за синеватой далью, действуют народные мстители. Целый