"Арсений Миронов. Древнерусская Игра: Много шума из никогда [NF]" - читать интересную книгу автора

готовился ехать с ними в Кандалакшу. Вот ведь интересно! Чего только не
узнаешь о себе самом в зыбкий момент времени меж волком и собакой.
Этот Данила формально считался моим приятелем, хотя я знал о нем крайне
мало. Известно, что у Данилы были странные глаза - не светло-карие, а
желтые, как у дикого животного. Известно также, что полгода назад Данила
единственным и неожиданным ударом сломал челюсть тележурналисту Леве
Галевичу за то, что тележурналист Лева Галевич в одной из своих передач
обозвал плоскостопым фашистом старого физтеховского профессора Бородавкина.
Какой-то бес дернул Леву Галевича зайти на физтеховскую дискотеку -
очевидно, он не знал, что Данила случайно увидел его телерепортаж по своему
девятнадцатидюймовому "Айва". В тот вечер мы с Данилой вместе располовинили
бутылку мерзейшей лимонной водки, и с тех пор считалось, что мы как бы
знакомы.
Поэтому именно я (а не кто-то другой) встал из-за стола, подчеркнуто
твердо вышел в коридор и поднялся на одиннадцатый этаж, где обитали в
одиночных комнатах сумасшедшие люди с физико-технического факультета.
Известно, что девять из десяти первокурсников физтеха в первые полгода
теряют рассудок под влиянием технического спирта и тяжелых формул, но зато
оставшийся процент за десятерых двигает вперед отечественную науку. Данила с
ума не сошел, а потому отечественная наука надеялась на него - и, кажется,
совершенно напрасно. Размышляя об этом, я постучал в дверь (звонок куда-то
подевался, хотя я честно искал его минуты две).
Данила возник на пороге, и я увидел на нем огромные белые шорты до
колен. В рыжих волосах на груди тускло поблескивал нательный крестик, а в
ушах торчали крошечные наушники аудиоплейера. Лицо Данилы было тяжелым и
скучным, но я все равно шагнул через порог.
Я знал, что завтра у него пересдача экзамена по теорфизу и потому
удивился, заметив на столе не развал запредельных учебников, а одинокую и
толстую черную книжку - на обложке читалось короткое слово: "БЕСЫ". Данила
вынул наушники и бросил плейер на кровать.
Я мужественно выдержал взгляд волчьих глаз и с ходу попросил денег.
- Зачем тебе деньги, Стеня? - Он тяжко опустился в кресло, и я
рассказал ему про колокол. По простоте душевной.
Он слушал, листая "БЕСОВ", и определенно скучал. Наконец, я замолчал, и
в комнате мерно затикал электрический будильник.
- Когда вы едете? - спросил он, откладывая книгу.
- А прямо сейчас, если деньги дашь.
- Я еду с вами.

Счастлив тот, кто встречает утро похмелья своего в домашней постели. Я
же оторвал больную голову от жесткой повлажневшей подушки с клеймом МПС и,
увидев над собой пластиковый потолок купе, в медлительном ужасе сомкнул
веки. Я помнил страшный Петербургский вокзал, затянутый волнами едкой гари,
поднимавшейся от горевшего мусора. Помнил вокзальный буфет - мы ждали
посадки на мурманский поезд, пели неприличные песни про муниципальных
милиционеров и в упор обсуждали ночную девушку, развлекавшую огромного
тощего негра за соседним столиком. У девушки были губы в шоколадной помаде и
серебристая ювелирная змейка на шее... Проснись я раньше, все сталось бы
иначе, но я открыл глаза где-то между Сухиничами и Костерином - наш поезд
был уже критически близок к Кандалакше, и пришлось ехать до конца.