"Рауль Мир-Хайдаров. Чигатай, Тупик 2" - читать интересную книгу автора

чайхана только как воспоминание о молодости, о поре возмужания, если бы
однажды на его стол не легла тонкая папка с надписью "Чигатай, тупик 2".
Борис Михайлович только-только принял дела после назначения его
управляющим "Градостроя". Прежний управляющий, к которому все относились с
большим уважением, погиб в автомобильной катастрофе, и назначение стало для
Краснова неожиданностью, потому что имелись и более подходящие, на его
взгляд, кандидатуры. Но он не привык отказываться от работы... А работы, как
всегда, было непочатый край.
Обыкновенная папка с обычными предварительными данными, где по улицам
расписано, что и когда будет сноситься и застраиваться. Такой план всегда,
на несколько лет вперед, представляет "Градострою"
архитектурно-планировочное управление города.
"Чигатай, тупик 2"... И перед Красновым тут же встал поворот с Сагбана,
куда на огромное зеркало ГАИ выплескивалась кручено-верченая улица Чигатай.
Во втором тупике на самом углу стояла махаллинская чайхана. Это Борис
Михайлович помнил и не заглядывая в развернутый план сноса...
Каждый день Борис Михайлович раскрывал папку, и в четких линиях плана
оживала перед ним махалля, намеченная под снос. Сносилось все подчистую: и
Кривой Мухаммад Ходжа, и минарет, державшийся молодцом, и чайхана, и дом
Ахмаджана-байвачи, в котором располагалось монтажное управление. И даже
гордость махалли, вековая чинара, попадала в первый подъезд нового
четырехэтажного дома, а значит, шла под пилу и топор.
Он несколько раз приезжал в свою чайхану и под разными предлогами
обходил махаллю. Заходил он и в управление, бывший особняк местного богача.
"Как же можно такой дом пустить на слом?" - думал Краснов, оглядывая
барские хоромы в два этажа. Дом стоял на возвышении, чуть в стороне от
шумного Чигатая, в тупичке. На фронтоне здания, на резном ганче стояла
дата - "1911 г."... Построенный из светло-желтого кирпича дом, где до сих
пор не меняли паркет и оконные стекла, в землетрясение не дал ни одной
трещины - в этом Краснов убедился сам. Снести такой дом - большая проблема.
Танками нужно крушить, взрывать. А зачем? Разве нельзя его в будущем
приспособить под какое-нибудь учреждение?
Дом представлял и архитектурный интерес - это Борис Михайлович понял
только сейчас, обретя многолетний опыт строителя: он видел в нем удачную
попытку соединить европейский стиль с восточным, с учетом местного климата.
И многое ведь удалось воплотить: Краснов помнил прохладные комнаты, обилие в
них света и воздуха. В свое время среди глухих дувалов это был единственный
дом, выходивший окнами на улицу.
Ох как хотелось, наверное, Ахмаджану-байваче, бывшему его владельцу,
чей след затерялся в дымных кофейнях Стамбула, казаться среди своих
компаньонов передовым, прогрессивным... Вот и выстроил дом так...
Окна-то на улицу были, но на них висели жалюзи из гибкой стали,
спускавшиеся изнутри, которые служили до сих пор. На всей металлической
фурнитуре дома и литье стоял неожиданный оттиск: "Одесса, г. Лемманнъ". Да,
неблизкой была поставка. Возвращаясь из махалли в чайхану, Борис Михайлович
подолгу беседовал с Махсумом-ака, тот уже не работал и пополнил ряды
стариков, сидевших в красном углу чайханы. Краснов слушал неторопливую речь
Махсума-ака, видел, как входил участковый милиционер, и, что-то решив,
уходил довольный. Иногда их разговор перебивали: обращались к Махсуму-ака по
поводу будущей переписи или встречи с депутатом, или спрашивали, у кого в