"Рауль Мир-Хайдаров. Знакомство по брачному объявлению (повесть)" - читать интересную книгу автора

самовар, поглядывал за тщательно выкрашенную низкую изгородь, разделявшую их
дворы, и, не видя обычно копавшегося во дворе соседа, думал: "Загрустил
Акрам без Верочки, и не время бередить его раны". Он сам заносил самовар в
дом и, улыбаясь в свои редкие приспущенные усы, озорно грозил: "Погоди, друг
мой, сосед, женим мы тебя. Негоже человеку в старости одному оставаться. Дай
только срок, чтоб по-людски все было, уж больно высоки наши годы для
насмешек, и не нам дурные примеры подавать молодым и топтать не нами
заведенный порядок..."
А его друг в это время перечитывал уже, наверное, в сотый раз:
"Блондинка, хрупкого сложения, хотела бы выйти замуж за доброго, пожилого
человека в сельской местности..." - и уносился мыслями то к "хрупкой
блондинке, уставшей от города, шума и личных неудач в жизни", то в Крым, к
"брюнетке крепкого телосложения", жившей в огромном доме с садом,
спускающимся к ласковому морю. В объявлении брюнетки его настораживало
условие: "мужчина высокого роста". Хотя Акрам Галиевич и вышел ростом, но
гигантом не был, а что имела в виду "вдова пятидесяти лет", было не совсем
ясно. Вдове, наверное, подошел бы другой его сосед, почти двухметровый Иван
Гаврилюк, так с того собственная жена глаз не спускала, и не то что в Крым
-- в соседние колхозы на сельхозработы не отпускала без скандала с Ивановым
начальством. Может быть, Иван и сбежал бы в Крым, в дом с садом на берегу
моря,-- уж он-то наверняка подходил всем требованиям вдовы кроме, пожалуй,
цветоводства,-- но у него не было такой бесценной газеты, способной круто
изменить его жизнь.
Хоть и редко, но встречались и мужские объявления. Одно из них
Акрам-абзы ни за что не напечатал бы - слишком уж оно, на его взгляд, было
оскорбительным для женщин. За строками объявления ему виделся эдакий
современный кулак, куркуль, и почему-то хотелось винницкого жениха
неопределенного возраста познакомить с меломанкой 47 лет, имеющей машину и
дачу.
"Ищу женщину крепкого здоровья, не старше 45 лет, работящую, умеющую
обиходить скотину (корова, свиньи), птицу (индюки, гуси). Имею каменный дом
в пригороде Винницы с садом на 18 сотках земли, пасеку. Не пью, не курю,
домосед. Не плясун и не говорун..."
Почему-то обращение к прекрасному полу "не плясуна и не говоруна"
из-под Винницы каждый раз привлекало внимание Сабирова. Что-то было в нем
знакомо нотариусу, вызывало одновременно и грусть, и смех, и улыбку, и
злость. В иные дни мысли кружились только вокруг владельца богатого
поместья. Даже на службе, совсем некстати, ему вдруг вспоминался этот
сердечно-хозяйственный зов...
"Где же я раньше слышал или читал похожее объявление?" - мучился Акрам
Галиевич, вороша свою память, перебирая всю жизнь, что, впрочем, было
сделать несложно - из Хлебодаровки он отлучался только на войну и последние
тридцать с лишним лет прожил здесь безвыездно, даже в соседний Оренбург не
ездил, хотя Верочка не раз просила проведать дальнюю городскую родню.
Копаясь в прошлой жизни, Акрам Галиевич вдруг осознал, что он сам был
домоседом, почище винницкого куркуля. И все-таки он был уверен, что когда-то
уже читал нечто подобное.
Однажды на работе он увидел оставленный каким-то посетителем "Крокодил"
и чуть не вскрикнул: "Вспомнил!"
Конечно же, он читал такие объявления! Было это в середине пятидесятых