"Рауль Мир-Хайдаров. Ранняя печаль (Роман)" - читать интересную книгу автора

бы сегодня на показушной ВДНХ выставить велосипед и тот фонарик, что имел
Рушан сорок лет назад, да в придачу еще и перочинный ножик некогда
известного на всю Европу завода, они оказались бы эталонными экземплярами,
чудом дизайна, не говоря уже о качестве и цене.
И как тут не вспомнить слова одного известного сатирика: время было
мерзопакостное, но рыба в Волге водилась. А ведь тогда отпускник привез еще
и банку халвы, несколько коробок клюквы в сахаре и мармелада в лимонных
дольках, и индийский чай - товары дешевые и доступные даже для солдатского
кошелька. Сегодня, в плохом настроении, Рушан все чаще думает, как у нас все
вокруг упрощается, деградирует, дичает...
Впервые такая мысль пришла ему лет десять назад, когда он побывал в
турецком городе Эфесе, на развалинах древнего храма Артемиды, в свое время
называемом одним из семи чудес света. Даже полуразвалившийся, он поражал
воображение изяществом, легкостью конструкции. Обращенный фасадом к морю, он
словно летел над волнами или парил в воздухе, такова была магия его
пропорций, выверенная древними зодчими до миллиметра.
И хотя вблизи храм поражал гигантскими размерами, но внутри него
ощущение легкости, изящности не покидало Рушана. Поистине чудо света! Он мог
подтвердить это и как строитель, и как двадцатилетний дотошный читатель
журнала "Архитектура СССР", мог сказать, что все престижные здания,
возведенные в Союзе за пятьдесят лет, вместе взятые не стоят даже развалин
публичного дома в том же городе Эфесе, от которого осталась прекрасно
сохранившаяся вывеска: на мраморе высечена удивительной красоты и грации
нагая женщина, а внизу изображены крупная мужская ступня и стрелка,
указывающая направление, с надписью: "Если вы свернете за угол, вас встретят
нежные и страстные женщины". Наверное, как шутят турецкие гиды, это и было
первое в мире рекламное объявление.
Из города к храму Артемиды вела удивительно хорошо сохранившаяся
дорога, выложенная крупными белыми мраморными плитами, спроектированная до
нашей эры архитекторами без диплома, без современных знаний, которыми ныне
многие так кичатся. Дорога вконец добила советских туристов, ибо каждый из
них знал не понаслышке: не успеют у нас построить магистраль, она уже через
год задыхается от пробок, не говоря о том, что через месяц после ввода
требует капитального ремонта. Вот тогда впервые у Рушана мелькнула
скептическая мысль относительно нашей цивилизации, хотя в современной
цивилизации стране Советов принадлежала особая роль...
Усилием воли из древнего Эфеса, от прекрасного храма Артемиды, куда
внезапно перенесла его неуправляемая память, Рушан вернулся к дню рождения
дяди-сержанта, находившегося на побывке.
Впрочем, о самом дне рождения Рушан ничего сказать не мог - вечер у
вдовы на станции остался для него тайной. Но наутро, когда он проснулся,
увидел на столе незатейливые подарки имениннику: портсигар, янтарный
мундштук, белый узкий атласный шарф, пуховые перчатки, но не белые, в каких
любил пофорсить бывший кочегар, а коричневые. Здесь же лежала книга в
темно-синем переплете...
К книге прежде всего и потянулся взгляд мальчика. "Л.Н.Толстой
"Воскресение"", - прочитал он и распахнул обложку. На титульном листе
красивым женским почерком было выведено: "Дорогому Рашиду в день
двадцатипятилетия. Будь счастлив. Раиля".
Оказывается, его дяде Рашиду исполнилось двадцать пять лет, и Рушану