"Рауль Мир-Хайдаров. Судить буду я" - читать интересную книгу автора

Нет, он не сразу смирился с арестом хана Акмаля, уж слишком неожиданной
оказалась акция прокурора Камалова. Сабир-бобо тут же послал гонцов в
Ташкент, потребовал, чтобы Сухроб Акрамходжаев явился в Аксай и доложил,
почему ничего не предпринял, не предупредил. Сенатор вновь совершил тайный
визит в Аксай, встретился с Сабиром-бобо и объяснил, что прокурор Камалов,
скорее всего, наделен в Москве особыми полномочиями, и оттого арестовал
уважаемого в республике человека, не согласовав с ЦК, как принято. Вот
тогда-то Сабир-бобо понял, что в стране нет единой власти, рухнула
привычная субординация, и теперь расстановка сил будет меняться постоянно.
На той встрече Сабир-бобо выразил желание иметь подробное досье на
прокурора республики, на что Сенатор заявил с обидой, что он не сидит без
дела и сейчас по его просьбе собирают такие данные на Камалова в Москве -
ведь большая часть служебной карьеры прокурора проходила в столице и за
рубежом.
Позже, когда копия досье на Ферганца поступила к Сабиру-бобо, он решил:
прокурор опасный человек, его следует немедленно уничтожить, и денег на
это жалеть не надо.
Возможно, столь суровый приговор человек в белом вынес оттого, что не мог
простить себе, как явно он просчитался, недооценил прокурора Камалова,
ведь они с ханом Акмалем были уверены, что Ферганца прислали в Узбекистан
друзья и покровители Рашидова, хорошо знавшие хозяина Аксая, не
заинтересованные, чтобы распутался клубок из Средней Азии, отсюда в центре
многие кормились. Они с ханом Акмалем настолько уверовали в то, что прибыл
"свой" человек из Москвы, что даже заготовили прокурору дипломат с
миллионом, на всякий случай, за приятное знакомство, и должен был внести
его сам Сабир-бобо в конце беседы или застолья.
"Хорошо, что кейс с деньгами был не у Арипова под рукой, уплыл бы миллион
ни за что в госбюджет, и мудро получилось, что я отказался участвовать в
совместной беседе, о чем просил хан Акмаль. Камалов догадался бы о моей
роли, и пришлось бы на старости лет обживать тюремные нары, но аллах
велик..." - часто думал Сабир-бобо: было ему за что ненавидеть Камалова.
События в Ферганской долине застали Сабира-бобо врасплох, и он очень
жалел, что слепая ярость толпы обрушилась на турков-единоверцев, как
человек верующий, он искренне скорбел об этом. Но свою лепту в погромы
внес, его посланники Джалил, Исмат, Ибрагим, Джафар поработали
основательно, это они, не жалея денег, направляли опьяненную кровью толпу
на поджоги райкомов и райисполкомов, на штурм отделений милиции. Нанятые
ими горлопаны повсюду внушали толпе, что за народным восстанием (так
велено было определять погромы, поджоги, мародерство) стоит хан Акмаль,
сбежавший из московской тюрьмы. В последние дни беспорядков, когда власти
уже частично контролировали ситуацию, по чайханам Ферганской долины
пронесся ловко пущенный слух, что тайную штаб-квартиру хана Акмаля в горах
атаковали с воздуха отборные части десантников и Арипова вновь вывезли в
Москву. Дважды запущенный слух обрастал деталями, подробностями и уже
легендой гулял по глухим кишлакам и прошлое Героя Соцтруда хана Акмаля,
мордовавшего собственный народ, отодвигалось на второй план, казалось
незначительным. Сабир-бобо не знал, что за прокурором Камаловым в дни
беспорядков шла непрерывная охота, но о том, что на трассе
Коканд-Ленинабад машина Ферганца попала в засаду и все трое нападавших
погибли, он узнал раньше, чем начальник уголовного розыска республики