"Хуан Мирамар. Личное время " - читать интересную книгу автора

ненависти в его взгляде не поубавилось и рука по-прежнему угрожающе
сжималась и разжималась.
В конце концов был составлен протокол, но сначала тетка в пестром
платье пошла звать дежурного милиционера.
Пока она ходила за милиционером, синяя рубашка очень боялся, что
упустит Рудаки, и все порывался схватить его за руку, но Рудаки сначала
увертывался, говоря, что он и так не уйдет, но потом разозлился, ухватил
руку синей рубашки и резко завел за спину - обучение в спецотряде еще не
забылось. Синяя рубашка взвыл от боли и больше схватить Рудаки за руку не
пытался, а только продолжал бормотать свою вторую мантру "Протокол
составлять надо", и во взгляде его ненависти поубавилось, а появилось даже
уважение, смешанное с удивлением: может убежать и не убегает! Рудаки и сам
этому удивлялся не меньше синей рубашки, но почему-то стоял и ждал
милиционера.
Пришел милиционер и препроводил Рудаки в комнату милиции на станции
метро. Потом другой милиционер попросил его предъявить документы, а когда он
сказал, что документов у него при себе нет, стал звонить куда-то, и скоро
его посадили в милицейский "газик" с решетками на окнах, и через полчаса
тряской езды он оказался в Черском отделении милиции на жесткой лавке вместе
с двумя тихими алкоголиками инженерно-технического облика под охраной
сонного юного старшины.
Рудаки помнил Черский райотдел - был он здесь в прошлом, доставлен был
сюда по поводу недозволенного "распития алкогольных напитков в общественном
месте" (насколько он помнил сейчас, был это подъезд какого-то дома) вместе с
"группой товарищей", но помнил смутно. Знакомой казалась только загаженная
лестница на второй этаж - и раньше смотрел он снизу на эти грязные ступени,
по которым спускались и поднимались пыльные сапоги милиционеров и
разнообразная обувка нарушителей. Вроде знакомо было и огромное линялое
зеркало, висевшее напротив скамьи, на которой он сидел - и раньше отражались
в нем раскрасневшиеся от "незаконного распития" рожи его самого и "группы
товарищей". Вот и сейчас...
"Постой, - сказал он себе, - постой, а где же я?!"
В зеркале мутно отражались опухшие тихие алкоголики - один спал, другой
задумчиво ковырял прыщ на подбородке, отражался и юный старшина, а его в
зеркале не было - на том месте, где он сидел, в зеркале видна была
отполированная задами нарушителей скамья, а его не было.
Он поймал в зеркале взгляд милиционера - взгляд выражал смятение и
ужас.
- А?! - прошептал, заикаясь, старшина. - А где же?! - и, топая
сапогами, помчался в комнату дежурных, из раскрытой двери которой доносился
мат и обрывки телефонных переговоров.
Рудаки как будто кто-то подтолкнул - как только милиционер скрылся в
дежурке, он вскочил, одним прыжком преодолел небольшое расстояние до входной
двери, распахнул ее - она с громким стуком захлопнулась за ним - и побежал к
трамвайной остановке, находившейся почти напротив милиции. Как раз подошла
"десятка". Он вскочил во второй вагон, двери захлопнулись.
- Следующая остановка "Петра Могилы", - сказал репродуктор, и трамвай
тронулся. Обернувшись, Рудаки посмотрел назад - двери отделения милиции были
закрыты и его, похоже, никто не преследовал.
"Сочли мое исчезновение вполне естественным для призрака, - подумал он