"Хуан Мирамар. Личное время " - читать интересную книгу автора

уловить - смотрел он всегда сквозь людей и внутрь себя, как будто постоянно
прислушиваясь к каким-то происходящим в его организме процессам. Правда, был
у него запоминающийся голос - тихий и проникновенный, но мало ли бывает
людей с тихим и проникновенным голосом, а поговоришь с ними, услышишь тихий
и проникновенный голос, и все, и забудешь. Хиромант же был явлением
незабываемым.
- Страшный мальчик, - сказала о нем как-то одна впечатлительная
девушка. И действительно, в присутствии Хироманта становилось как-то не по
себе. Он часто подсаживался к пьющим компаниям на Кресте, подсаживался и
просто сидел, говорил редко, как правило, что-нибудь незначительное:
"Погода, смотрите, какая хорошая" или "Что-то Валька-стерва сегодня тихая".
Валька-стерва была крикливая и злая официантка в Кофейнике, и все
завсегдатаи боялись ее, но в присутствии Хироманта она всегда становилось
тихой и даже пыталась быть вежливой, хотя давалось ей это тяжело - даже
костяшки пальцев, сжимающих поднос, белели от сдерживаемой злости, но
сдерживалась и не хамила.
Все побаивались Хиромайта. Некоторые говорили, что он кэгэбист и
доносчик, но говорили за глаза и как-то неуверенно, потому что в душе
понимали, что это не так - не было в нем этого суетливого заискивания,
услужливости мелкой и неуместной, которая всегда "стукача" выдает и
отличает.
Он никогда не спорил, а споры в Кофейнике всегда были жаркие, до крика,
обо всем, но больше всего о политике - власть ругали открыто. Софью
Власьевну - Советскую Власть ненавидели все, и всегда кто-нибудь из
завсегдатаев приходил с новым анекдотом о власти и все над этим анекдотом
ржали, хотя далеко не всегда был он смешным. Хиромант не смеялся никогда, и
это не преувеличение - он действительно никогда не смеялся, только иногда
рот кривил презрительно, когда анекдот или чья-нибудь шутка были слишком уж
глупыми или пошлыми.
В Кофейнике Хироманта не любили, но никто не решался открыто ему
перечить, хотя обществом его явно тяготились, и как только он подсаживался к
какому-нибудь столику, компания быстро расходилась, выдумывая разные
предлоги.
Однажды наглый и глупый алкоголик Чернецкий, на-бычив свою кудрявую
низколобую голову галерного раба, сказал ему:
- Что ты сидишь тут, высматриваешь, вынюхиваешь?! Пошел отсюда, а не то
вышвырну тебя, тихарь недоделанный!
Хиромант продолжал сидеть, не говоря ни слова, разглядывая свои руки, а
когда Чернецкий выдохся и перестал орать, вдруг сказал тихо, ни к кому не
обращаясь:
- А вот интересно - у онанистов волосы начинают на ладонях расти.
Конечно, все присутствующие тайком проверили свои ладони, но только
дурак Чернецкий, который только что кончил угрожающе размахивать руками,
повернул их ладонями кверху и уставился на свои ладони, как баран на
неожиданно возникшую на привычном пути изгородь. Общий хохот увенчал победу
Хироманта - Чернецкий, грохнув стулом, покинул заведение, а Хиромант
продолжал сидеть и молчать.
Странный человек был Хиромант, странно было и то, что он не пил, не пил
вообще ничего - ни вина, ни водки, ни пива, и это в тот исторический момент,
когда Империя уверенно скатывалась в бездну всеобщего пьянства и загула.