"Екатерина Минорская. Женского рода " - читать интересную книгу автора

столика очки (без ко торых редко выходила на улицу), надела и ухмыльнулась
своему отражению: с этими очками менялось даже выра жение лица. Узкая
оправа, подчеркивающая скулы, слег ка тонированные стекла - очки делали для
нее мир не приятно четким, а ее для мира неприятно циничной. Ин дейцы,
выходя на тропу войны, для устрашения против ника наносили на себя боевой
раскрас, Кирш перед выхо дом в люди просто надевала очки. Она сожалела лишь
о том, что в них нельзя оставаться во время драки или боя (что в принципе
одно и то же). В других же случаях Кирш не ощущала в них острой
необходимости; окулист реко мендовал их "только для походов в театр и
телевизора". Но хотя она и дружила с актерами, ходила в театр, она совсем не
любила телевизор. Кирш стянула очки, швыр нула их на кровать и приблизила
лицо к зеркалу: для двад цати девяти - слишком ребяческое лицо и глаза как у
щенка, слишком открытые. Только маленькая морщинка на лбу и еще по нескольку
с обеих сторон- возле рта. Сама про себя Кирш всегда думала одно и то же;
"Они меня не знают. Почему? Потому, что я так хочу?"
Накануне человек, который был заведомо слабее ее, обозвал Кирш
"крысенышем" и "сучьим кукловодом"... Жаль, что нельзя было парировать
кулаками. Кирш еще посмотрела в собственные глаза. Потом подняла подбо родок
и, состроив надменно-задумчивую мину, закрыла зеркальную дверцу шкафа.
Сделав это, Кирш бросила взгляд на часы и, спешно подвинув стул к
компьютеру, "оседлала" его и принялась торопливо щелкать мышкой. Так,
оперевшись подбородком на спинку стула, она про водила перед монитором по
полчаса в день: пятнадцать минут ночью, чтобы кинуть сообщение на
тематический сайт или отправить письмо, и столько же днем, чтобы про
смотреть свою почту.
Было два письма. Сегодняшнее не произвело на Кирш никакого впечатления:
"К Ты, конечно, сволочь, НО - мое тебе бесконеч ное ЛЮБЛЮ! К".
Вчерашнее насторожило Кирш:
"Кирш... Хреново не по-детски. Уже нет сил пытаться попять себя. По
поводу операции - это была ложь: Мне в ней отказали. Моя жизнь - это тупая
ненавистная работа да девки-однодневки. Девочки, которые милые, нежные, с
ними мне страшно: ущербный урод, что я могу им дать?! Я даже себе не могу
ответить, кто я. Обхожу их, Кирш, ищу дешевок, С ними как в пьяном угаре:
без мыслей, с ощущением собственной крутости, по тюремному девизу: "Кто е .
. т - тому и мясо!" Меняю их, меняю - они не ангелы, спасающие от
одиночества, а инъекции времен ного действия. Все обесценивается, Кирш, с
космической скоростью. И я не представляю никакой ценности. Про сти, что
сливаю тебе все это: больше некому. Рэй".
"Блин..." - протянула Кирш и подвинула к себе теле фон. Раздались
короткие гудки. "Болтает - значит, не все потеряно". Кирш знала, что
девушка, подписавшаяся как Рэй, была человеком безоружным и самокритичным
толь ко с другом, то есть с ней. И, написав эти несколько строк о своей
никчемности, она преспокойно могла сидеть сей час на диване, закинув ноги на
стену, и вещать в телефон ную трубку очередной подружке о том, что "не может
жить ни с кем на одной территории, ибо она - волк-одиночка, отшельник,
который не привязывается к людям".
Кирш закурила, одной рукой доставая из шкафа чис тые джинсы и джемпер.
В дверь позвонили. Кирш броси ла одежду на кресло, быстро надела наручные
часы, мель ком взглянув на циферблат. "Кого там еще принесло..." Дверной
глазок приблизил крупного мужчину лет сорока пяти, он был в кожаном пальто