"Александр Минчин. Юджиния" - читать интересную книгу автора

- И Джемма, и Зинаида, и Ася.
Он удивился, как быстро она успела прочитать три лучшие повести
Тургенева, хотя они и были небольшие, и он не знал, чем она занимается
вечерами, ночами, выходными - словом, когда он ее не видит.
"Возможно, это и не быстро..." - подумал он и ответил:
- Я рад.
И разговор прервался, не возобновляясь.

Дни сменялись днями, часы уплывали за часами, а он все время читал, и
каждый день с ним была новая книга. Только чтение еще как-то оправдывало его
существование: что он - не убивает жизнь напрасно, а делает что-то
необходимое - у ч и$7
В следующий раз она задала вопрос, кто это, когда он читал Бунина,
рассказы и маленькие повести о любви.
Он рассказывал ей, когда они сидели в машине (она ушла раньше из школы)
о "Митиной любви", "Натали", "Деле корнета Елагина", "Темных аллеях" и о
своем любимом рассказе "Легкое дыхание" (всего две странички). Она слушала
внимательно, а последним - была потрясена.
Позже он уже не удивился, когда увидел у нее в руках книгу. И
догадался, что это.
Потом проверил - это был Бунин.
Он посоветовал ей прочитать "Господина из Сан-Франциско". Но,
предупредив, что это, не дай бог, не намек, без всяких аналогий и параллелей
или какого-либо отношения к... он запнулся, просто слишком уж сильно
написано и очень точно дан образ типичного американского...
Ей понравилась и эта новелла.

Обычно он питался на большой кухне, где кормили телохранителей, кухарок
и разных слуг. Заправляла всем Дайана, которую по-французски можно было
назвать мажордомом. Все, что готовилось, парилось, жарилось, пеклось,
привозилось, доставлялось, распределялось, раскладывалось, решалось и
подавалось, было в ее руках.
Это была черная женщина, лет тридцати пяти, по-своему уникальная. Она
сама всегда подавала Александру еду, почему-то никому не доверяя. Он часто
вспоминал их забавный первый разговор.
Он что-то сказал, перепутав все по-английски.
Она от души рассмеялась, с тех пор это, кажется, и началось, что она
его кормила сама.
С остальными он не очень общался, никогда не вступал в разговоры,
считая себя чужим, и сразу после обеда уезжал. До следующего утра.
В свои свободные субботу и воскресенье он пробовал развлекаться,
выходить с девочками, касаться их. Но эти девочки не были его девочками,
которые когда-то были: с американскими становилось неинтересно после первого
коктейля. Говорить было не о чем. Он никогда не представлял, что они так
однообразны, по сравнению с прошлым, и так скучны.
А может, ему просто еще не попадались стоящие.
В субботу и воскресенье он почти никогда не писал. Все-таки голова
забивалась от прожитой недели, и нужно было ее проветрить. Да и Бог не велел
работать в эти два дня. Хотя он не знал, был ли у него Б о г, и какой. Он
рос безбожником и до приезда сюда вообще никогда не задумывался над этим. Да