"Павел Николаевич Милюков. Воспоминания (1859-1917) (Том 2) " - читать интересную книгу автора

было трудно сражаться. Мы были сильны, прежде всего, знанием дела и
серьезностью трактовки; они, обычно, не шли дальше знакомства с брошюрной
литературой, вносили много страсти в прения, но нашей публики не убеждали и
выносили, в своей обработке, только то, что им нужно было для пропаганды.
Для примера, приведу два эпизода со мной лично, ставшие ходячими аргументами
против к.д. Я как-то сказал, взяв сравнение из боя быков, что не следует в
борьбе дразнить красной тряпкой. В левом толковании это значило, что я
оскорбил знамя социализма.
В другой раз, мой пример, взятый из известной басни Лафонтена, оказался
еще более рискованным. Я сказал, что нельзя, следуя чужим советам, носить на
себе осла. К "ослу" прибавили эпитет "левого", и вышло очень пикантно: я,
значит, назвал социалистов "левыми ослами". Отсюда, конечно, следовал вывод
о моем социалистоедстве. О других эпизодах скажу позже. Такого рода "прения"
вести было нетрудно: они даже приносили пользу, развлекая публику. В одном
только районе Петербурга, в рабочем Выборгском квартале, мы встречали
сильное психологическое сопротивление аудитории. Там выступал против нас
студент, "товарищ Абрам" - впоследствии советский "главнокомандующий"
Крыленко, покончивший с Духониным, - он же и прокурор, предшественник
Вышинского. С легким багажом выученных назубок грошовых брошюр, с хорошо
подвешенным языком, он с невероятным апломбом разбивал наши аргументы.
Рабочая публика гоготала, и нашим ораторам говорить было трудно. Но вообще
городская демократия "торговых служащих" была на нашей стороне, и мы и из
таких боев как-то выходили целы.
Наряду с публичными выступлениями, фракция энергично действовала и
через печать. После каждой годичной сессии Думы фракция издавала очередной
отчет о своей деятельности. Мне в этих отчетах обычно принадлежали отделы о
тактике фракции в связи с общим политическим положением, о вопросах
конституции и государственного права, о внутренней и внешней политике, о
национальных вопросах. Это были те главные темы, на которые мне приходилось
выступать и в Думе. Вторая половина каждого отчета заключала в себе наиболее
важные речи членов фракции, произнесенные в Думе. Я очень жалею, что этих
отчетов нет у меня перед глазами, чтобы развернуть полнее эту часть моих
воспоминаний.
Я не останавливаюсь здесь на роли нашей газеты "Речь", которую мы не
объявляли формально партийным органом, но распространение которой повсюду в
России, конечно, сделало больше для популяризации наших взглядов, чем все
остальные способы публичной деятельности фракции.
Наши два репортера, излагавшие стенографические отчеты думских
заседаний и передававшие впечатления о повседневной думской жизни, Л. М.
Неманов и С. Л. Поляков-Литовцев, приобрели себе на этой работе
всероссийское имя, и наше истолкование смысла думской работы в передовицах
"Речи" и московской "профессорской" газеты "Русские ведомости" сплотило
около нас значительную часть читающей России.
Но пора вернуться к другим частям "оппозиции" в Третьей Государственной
Думе. Национальные группы - польская, польско-литовская, белорусская,
мусульманская - заняли своеобразное положение между оппозицией и
правительственным большинством. Я уже говорил о своем осторожном отношении к
национальному вопросу в Первой Думе. Но там национальности, в ожидании
общего освобождения, еще связывали свое дело с общерусским - и разместились
между русскими политическими фракциями.