"Ребекка Миллер. Частная жизнь Пиппы Ли " - читать интересную книгу автора

по подушке. Фи, даже во рту мерзкий привкус! Она неловко села и пошевелила
онемевшей рукой, стараясь вернуть ее к жизни. Господи, как чужая, как
деревянная...
В кухне на белом пластике стола засыхал яркий островок омлета, рядом
лежала растерзанная коробка шоколадных конфет, а на самом краешке стула -
вилка.
Вспомнив о камере слежения, Пиппа резко подняла голову. Чудо техники
взглянуло на нее сверху вниз холодным стеклянным глазом и угрожающе замигало
красным индикатором "Запись". Нет, Герба нельзя подвергать таким испытаниям!
Именно поэтому она решила каждое утро вставать пораньше, при необходимости
уничтожать улики и стирать с кассет компрометирующий материал. Герб ничего
не узнает! Пиппа ликвидировала бардак и, чувствуя, что вот-вот заплачет,
ногтем соскребла с пластика засохший желток.
Запершись в маленькой комнатке, она вставила кассету в пасть
магнитофона. Сердце бешено колотилось. При черно-белом воспроизведении
(совсем как по телевизору, когда показывают хронику вооруженных налетов!) ее
кухня, снятая с двухметровой высоты, казалась зловещей, словно место
преступления. Пиппа нажала на ускоренную перемотку. Ничего, снова ничего...
Затем в кадре пронеслась фигура в белом. Так, нужно перемотать назад и
нажать на "Воспроизведение". Кухня опять опустела, через пару минут негромко
хлопнула дверь - и появилась женщина. Это была Пиппа и одновременно не
Пиппа. Незнакомка шаркала, сильно сутулилась, ходила, вперив глаза в пол,
неуклюже, неграциозно. Странная особа выпала из кадра, но вскоре появилась
на периферии, взбивая яйца прямо на сковороде. Потом она вывалила яйца на
стол, опустилась на корточки и начала соскребать их с белого пластика,
отправляя в рот механическими, как у робота, движениями. Пиппа следила за
собой с недоверием и отвращением: от той сцены веяло явным безумием.
Она распахнула дверь спальни так резко, что едва не высадила. Не
успевший проснуться Герб сел на кровати:
- В чем...
Через секунду голова Пиппы уже покоилась в него на груди, по щекам
катились горючие слезы.
- Это я! - объявила она. - Герб, это я...
- Тише, милая, тише! О чем речь?
- Шоколадный торт... Потом яйца... Я... Я просмотрела кассету. Господи,
какой ужас!
Несколько минут Герб не выпускал ее из объятий и молча гладил по
голове.
- У меня, наверное, лунатизм...
- Что-то не припоминаю никаких яиц.
- Яйца были сегодня утром. Размазанные по столу... Она... Я... вывалила
их со сковороды и... Боже, чувствую себя ненормальной.
- Разве в детстве с тобой такого не случалось?
- Я лишь пару раз гуляла по дому. Четырнадцатилетняя Пиппа с подушкой в
обнимку расхаживала по второму этажу дома приходского священника, пока
страдающая бессонницей мать не отводила ее обратно в спальню.
- Твой лунатизм куда лучше моего слабоумия! - Герб перевернулся на бок
и поднял колени, усадив Пиппу в живое "кресло". Спиной чувствуя родное
тепло, она поставила ноги между его волосатых икр.
- Да, пожалуй...