ЛЕОНТЬЕВ ДМИТРИЙ

4. Скромное обаяние мафии.

       Расписавшись в ведомости, я получил две тугие, перетя­нутые бумажной лентой пачки денег и вышел из бухгалте­рии в коридор, где уже толпились, ожидая своей очереди, другие сотрудники отдела.

       -Следующий, -скомандовал я и, весело насвистывая, вприпрыжку побежал по лестнице вниз, на первый этаж, где располагался мой кабинет.

       Огромной зарплатой я похвастаться не мог, но, учитывая мои скромные запросы и то, что всю свою семью я представлял в единственном лице, то при определенной экономии вполне оставались пара червонцев на традиционный банкет в честь получки и еще парочка-другая на карточную бата­лию, столь, же традиционную после каждого банкета.

       Несущийся навстречу старший оперуполномоченный Сергеев едва не сбил меня с ног:

       -Уже получил?

       -Есть такое дело, -я пошелестел купюрами. -Скоро начальство уйдет, и можно начинать. Кого зашлем в мага­зин?

       - Да хоть и я сбегаю. Молодые опять либо ликер, либо подобную сладко-вонючую гадость притащат. Если как в прошлый раз, то по два червонца с носа, - он забрал у меня деньги. - Все, побегу, а то напитки охладить не успеем.

       Он убежал, а я продолжил свой путь. Радостно насвисты­вая, открыл дверь своего кабинета и...

       - Нет, горько сказал я, увидев знакомую широкоплечую фигуру в черном, до пят, балахоне. -Ну пожалуйста, нет! Не сегодня, не сейчас и не ты!

       -И тебе долгих лет, сказал Разумовский, протягивая для приветствия обе руки разом. Вижу, рад. А у меня как раз к тебе дело...

       -Не мог, -быстро перебил его я. -Сегодня я ничего не могу. Занят! У меня это... Раскрытие... В смысле допрос... То есть засада. Да, точно: засада. На весь вечер и всю ночь. Очень важная.

       Разумовский укоризненно посмотрел на меня и перевел взгляд на деньги, которые я по-прежнему держал в руках. Я поспешно спрятал их за спину.

       -Зарплата, -многозначительно протянул он.

       -Нет. Взятка. Наркоманы всучили, не смог отказаться...Слушай, отче, неужели другого дня нет? Завтра... Скажем, ве­черком. А еще лучше послезавтра. Посидим, поговорим, а?

       Отец Владимир молчал.

       -Ведь не горит же? -продолжал увещевать я. -Днем раньше, днем позже? И не надо на меня так смотреть, я прекрасно знаю, что ты мне сейчас скажешь. У тебя появилась

информация о чем-то криминальном, и ты пришел мне об этом поведать, да?

       Разумовский по-прежнему молчал.

       - А-а... Догадываюсь! Поведать мало. Ты решил оказать страждущим помощь, а я опять нужен вместо пробивного тарана. Батюшка, ты ведь не в воинствующем ордене состоишь, а охота на ведьм вышла из моды. У тебя цель утешать и наставлять, вселять веру и подставлять плечо. А ты?

       Иерей молчал, заинтересованно рассматривая меня.

       - Хорошо, доводов ты не понимаешь, ты привык к образ­ному мышлению. Давай Я тебе притчу расскажу. Жил-был опер. Занимался потихонечку расследованиями, и была у него норма -два раскрытия в месяц. И ему хорошо, и началь­ству терпимо. Ловил он наркоманов и домушников, в политику не лез и на мафию не заглядывался, в общем, жил тихо-мирно. И появляется тут злой дядька, и начинает он тихий омут баламутить: тут не так работаем, здесь не так живем... А звали злого дядьку отцом Владимиром, и был он иереем православной церкви. Не желал он понимать чужие трудности, а почитал лишь свои принципы, вбив в голову, что обязательно нужно ему кого-то спасать, кому-то помо­гать. Но так как по сказке был не Иваном-царевичем, а всего лишь серым волком, то втягивал нашего героя во все существующие неприятности. А хорошему и положительному Иванушке-оперу оставалось всего два месяца до очередного воинского звания, которое он очень хотел получить. И не хотелось ему влипать в какую-нибудь авантюру до того, как засверкают у него на погонах звездочки капитана... Вижу, и народный фольклор ты тоже не ценишь. Перейдем к фи­лософии. Каждый должен заниматься своим делом. Пироги печь -пирожник, сапоги тачать сапожник И если у ка­кой-то бабушки или дедушки случилась беда, то на это есть соответствующие инстанции. А если я, к примеру, приду в церковь и начну читать проповеди, представляешь, что бу­дет? Ну что ты молчишь?

       - Бабушка.

       - Что “бабушка”.”?

       - Ты гадал у кого беда: у дедушки или у бабушки. Я от­вечаю: у бабушки. Старой, больной и очень одинокой.

       -Я знаю еще одного старого, больного, несчастного и одинокого -это я.

       -Сегодня она пришла ко мне за помощью, -не обращая внимания на мои реплики, продолжал иерей.

       -Заметь, к тебе. Не ко мне, а к тебе.

       -... Страшно было ее слушать, Коля. У нее отобрали ком­нату, и теперь ей негде жить.

       Я тихо застонал и сел за стол. Посчитав это за приглаше­ние к беседе, Разумовский опустился на шаткий диван, жа­лобно застонавший под его стокилограммовой тяжестью.

       - Посоветуй ей обратиться в милицию.

       - Она обращалась. Все было, как обычно. Ты знаешь, как это бывает. Документы на куплю-продажу составлены грамотно, ей обманом всучили какие-то бумаги, которые она подписала, а в довершение украли паспорт.

       - Вот, -обрадовался я, -вот видишь! Ты сам говоришь: она подписала бумаги сама. С точки зрения дотошного крючкотвора, полное отсутствие состава криминала... Знаешь, сколько у нас по району таких обманутых? А по городу? И только десять процентов раскрытий по квартирным аферам. А возвратить удается и того меньше. Это одно из самых трудно-доказуемых преступлений. Потому как связано с чет­кими законами купли-продажи, а работают там опытные и ушлые специалисты. И эти прожженные мошенники не подделывают документы, а создают ситуации, при которых владелец сам отдает квартиру. И обратно хода уже нет. Впро­чем, что я тебе это объясняю, ты сам работал в угро, да и газеты читаешь.

       -Коля, -спросил Разумовский, тебе сколько лет?

       - Двадцать восемь, а что?

       -Ты собираешься вечно быть молодым?

Я побарабанил пальцами по столу и отвернулся.

       - Ведь в мире все так устроено, -продолжал священник, - что, сколько добра ты сделаешь, столько его к тебе и вернется. То же и о зле ... Она старая и больная. У нее нет родственников. У нее нет денег, и ей нечего кушать. Сейчас осень, скоро зима, которую она не перенесет без крыши над головой. Она уже не может драться за жизнь. Ей совсем немного осталось, и то в мире дожить не дают. В войну она медсестрой была, солдат спасала. Наших с тобой отцов... Что ей делать? К кому за помощью идти?

       - Да, мне ее жалко. По-человечески мне ее очень жалко. Я бы с удовольствием ей помог... Если б мог. Рассуждать о том, что хорошо и что плохо, я тоже могу. Просчитай ситуа­цию сам. Поезд ушел, по закону нам ничего не светит.

       Разумовский быстро поднял на меня глаза. Я осекся на полуслове и насторожился, вспоминая, что же я сказал такого, что так его заинтересовало. И вспомнил.

       -Нет-нет-нет,- замахал я руками. -Даже не думай об этом! Забудь! Нет! Ни уговоры, пи посулы, ни царство Бо­жье... нет! Ни за что! Два месяца до звания капитана... Спокойная жизнь... Полное личное дело выговоров и предупреж­дений... Яне авантюрист, не фанатик справедливости, не горю желанием переделать этот мир и уж совсем не желаю никого выгонять из этой квартиры. Я не хочу связываться с хорошо организованными аферистами, брать их в разработку, отво­евывать для старухи угол. Не хочу копать грязную инфор­мацию и остаться крайним. У меня уже бывали такие ситуации. Тем паче, что ее квартира или что там? комната? ­продана совершенно постороннему и наверняка честному человеку. Для себя они “паленое” не покупают. Ты узнавал, кому ее продали?

       - Копылову. Михаилу Семеновичу Копылову.

       - Вот видишь... Что?! Это случайно не...

       -Он самый.

       -О-о!.. У-у!.. Нет, я не начальник РУОПа, не работаю в ФСБ и не тяну на Клинта Иствуда. Я маленький офицер маленького территориального отдела. Я нахожусь в самом низу иерархической пирамиды правоохранительных органов, занимаюсь мелкими уголовниками и гопниками и хочу жить. С авторитетами преступного мира я дел не имею. Я столько слышал об этом парне, столько читал, что наотрез отказываюсь даже говорить о нем. Одних “бригадиров” у него столько, что роту сформировать можно, не говоря уже о бандитах. А деньги.  А связи на самых высших и... и самых низших уровнях?! Нет-нет...

       -Что ты заладил “я” да “я”, а она?

       - Она?. Ты хоть представляешь, что ЭТО такое прийти к крупнейшему мафиози города И потребовать: “Мужик, отдай квартиру! Там есть комната одной бабки, мы за нее вписываемся. Либо отдавай всю квартиру, либо пусти ее в комнату, и живите вместе в мире и согласии... Заодно про­дукты из магазина носить ей будешь”. Ты это так представляешь?! Кстати, этот вариант мне нравится. Я уже вижу, как старушка сидит в кресле-качалке перед камином и вяжет носки. Под ногами у нее шкура белого медведя, она укрыта пледом из верблюжьей шерсти, а вокруг суетятся бритоголовые амбалы в спортивных костюмах и кожаных куртках. Один пол моет, другой обед готовит, третий вслух читает... Тимуровцы! Возрождение традиций! Просто... Стоп!.. Прокрутите запись беседы на пять минут назад... Я не ослышался? Ты сказал, что авторитету продали “паленую” квартиру? Что кто-то скрысятничал деньги крестного

       -Умный мальчик, -похвалил Разумовский. -Всего лишь “маленький офицер маленького отдела”, а так хорошо соображаешь! Всего полчаса потребовалось... не в уголовном розыске работаешь?

       -Точно. Даже как-то неудобно столько комплиментов и все мне. Не люблю лести, но ты на первом месте... И кто же тот герой, что так подставил честного гражданина Копылова?

Разумовский хмыкнул

       -Понятно, кивнул я. -Благожелатель пожелал ос­таться неизвестным. Может быть, я не все понимаю в жизни бандитов, но выражаю смутное подозрение, что для себя они стараются брать “чистые” квартиры, дачи и машины. У них и без этого проблем хватает. Значит, он еще не знает, что эта квартира -одна большая проблема?

       -Не вся квартира, а только комнатка. И проблемой ее не назовешь. Остальные жильцы, а всего их пять, получили хоть по плохонькой, но отдельной квартире. На старушку просто позарились. Совершенно беззащитная ста­руха, без родственников, просто лакомый кусок для них. Спасибо, хоть не отравили. Ито, видимо, только потому, что в этом случае в отношении Копылова это была бы уже на­глость. По моим подсчетам, на этой комнатенке они сэконо­мили не более десяти тысяч долларов.

       - Всего-то? Мелко плавают.

       - Не спеши. Общая сумма навара у посредников должна составить примерно тысяч пятьдесят-шестьдесят долларов. Квартира огромная, возле станции метро “Петроградская”, старый фонд, третий этаж, две кухни...

       -”Петроградская”?! переспросил я. -Это же совсем другое отделение! Да что там отделение?! Это другой район! Ты на что меня подбиваешь?

       -Уже подбил. Теперь, зная все, разве ты сможешь сказать “нет” Ведь это не расплывчатая “борьба с преступностью”, это конкретная помощь конкретному человеку. Слабому и нуждающемуся в защите двух умных, хитрых здоровых мужиков. Один из этих двух священник, а второй...

       -Ничего не хочу слушать, -я демонстративно закрыл уши руками. - Авторитеты, чужая территория, “глухарь”, два месяца до капитана... А эту квартиру расселяли люди Копылова или он купил ее “слева”?

       -Не знаю, это мы у него спросим.

       -У него?..

       - Ага... Это можно, отчего же не спросить... Батюшка, ты, часом, не блаженный?

       - Если хочешь, спрошу я. Ты просто постоишь рядом. Ну, поможешь слегка...

       - Ты не блаженный, - уверенно заявил я. - Ты полный... иерей! Дверь распахнулась, и радостный Сергеев продемонстрировал мне два туго набитых полиэтиленовых пакета:

       - Затарился под завязку! Начальство ушло, так что пора начи...

       Увидев скромно сидящего Разумовского, он прикусил язык и вытаращил глаза на черную рясу и серебряный крест, покоящийся на могучей груди иерея. Отец Владимир почесал аккуратную черную бородку и вздохнул.

       -Это... Я... Ты, наверное, занят, -заторопился, растеряв­шийся Сергеев. Я тогда позже... Мы тебя подождем.

       Пятясь, он выскочил из кабинета и захлопнул за собой дверь.

       - Как черт от ладана, -усмехнулся Разумовский.

       - А что ты хотел? Ты в зеркало смотрелся? С твоим телосложением тебе на гладиаторских боях выступать, а ты сутану и крест нацепил. Видок у тебя еще тот... По многим причинам я не сторонник повышенного внимания к моей скромной персоне, а когда я иду по улице рядом с тобой, такое ощущение, что я голый и на меня все смотрят.

       -Я привык.. Так куда мы пойдем вначале -к старушке или к Копылову?

       Я на минуту закрыл глаза, представил граненые стаканы, заполненные прозрачной, едко пахнущей жидкостью, наре­занную колбаску, пучки зеленого лука, почти реально увидел выигранную в карты стопку денег, вздохнул, открыл сейф, бросил туда зарплату, достал пистолет и засунул его в плечевую кобуру.

       -В паспортный стол, - ответил я Разумовскому. -Мне нужно выписать новые адреса всех бывших жильцов коммуналки. Прежде чем идти к.. ой, как не хочется-то!.. к Копы­лову, необходимо на руках иметь хоть какую-нибудь инфор­мацию. Хотя, я уверен, ничего у нас не выйдет, кроме неприятностей. Это ж надо додуматься, авторитету “предъяву” сделать!..

Разумовский улыбнулся и поднялся с дивана. Я уныло плелся за ним к выходу и бормотал, загибая на ходу пальцы:

       -Чужой район... “Глухарь”... Два месяца до капитана... Авторитет... Отец Владимир... Отец Владимир... Отец Вла­димир...

*  *  *

       - Честно говоря, странно, что вы довольны обменом, ­я с сомнением оглядел небольшую двухкомнатную квартиру, расположенную на первом этаже блочного дома. Из окон открывался вид на дышащие дымом трубы завода.

       Сидевшая передо мной женщина лет сорока, с серым печальным лицом, пожала плечами:

       -А что нам оставалось? Ждать, пока нас расселит госу­дарство? Так оно не торопилось. За две комнатенки в ком­муналке я получила двухкомнатную квартиру. Не в лучшем месте и не самую большую, но это лучше, чем делить кухню с полудюжиной соседей. Вы когда-нибудь жили в коммунальной квартире?

       - Да,- признался я.

       -Вот видите. Мне еще более или менее повезло: соседи были вполне приличными людьми, а вот три года назад, когда был еще жив Степка, царство ему небесное, алкаш наш... Ох, и намучились мы с ним. Куда только ни обращались, куда только ни писали... Всю душу выел, стервец. Потом опился “красной шапочкой” и помер. Помните, продавали одно вре­мя в ларьках технический спирт в пузырьках с красной кры­шечкой? Вот он с другом и позарился на дешевизну. Друга-то откачали, а он...

       -Анастасия Дмитриевна, -попытался вернуть я разго­вор в нужное русло. -Постарайтесь припомнить, этот мо­лодой человек, который вас расселял...

       -Сашенька?

       -Да, он. Он ничего не говорил, на кого работает? На фирму или на частное лицо? Для кого он расселял квар­тиру?

       Женщина задумалась. Я смотрел на ее худые, оплетенные вздувшимися венами руки много работавшего человека, на изношенную, почти развалившуюся мебель в квартире и чув­ствовал, как настроение портится все больше. Сколько я уже повидал вот таких убогих квартир, населенных обычными, честными людьми, а Все никак не могу привыкнуть. Видимо, дело в контрасте. На всю жизнь мне запомнилась люстра в одной из ограбленных квартир. Люстра стоила примерно столько, во сколько оценивается новая “девятка”. Квартира принадлежала проститутке.

       -Нет, сказала женщина, -не припомню... Шустрый такой молодой человек, разговорчивый, очень уверенный в себе. С ним что-то не так?

       -Все так.. В духе времени. Этот молодой человек оставил без крыши над головой одну из ваших соседок

       -Ох, батюшки!.. Уж не Ефросинью ли Петровну?

       -Ее.

       Прикрыв рот ладошкой, она в испуге посмотрела на меня:

       - Как же так? Такой обаятельный...

       -Я еще не видел ни одного мошенника грубияна. Аферисты, как правило, все очень милые и душевные люди. А старуха без кола, без двора осталась. Вот и хочу я найти этого “обаяшку”;”, чтобы спросить у него: “Как же так получилось?”

       -Ай-яй-яй! Беда-то! Ефросинья Петровна совсем старенькая, пропадет ведь... У нее ни родственников, ни друзей. Одна на белом свете... Знаете что... Приводите ее ко мне. Сын у меня в армии, только через полтора года вернется, одна комната свободна. Проживем.

       -Спасибо вам огромное, Анастасия Дмитриевна. Огромное спасибо... Она пока у моего друга остановилась, человек он хороший, священник, он за ней присмотрит. А там, глядишь, может, и сможем ей, чем помочь. Но все равно спасибо. Не смею больше вас задерживать, и так два часа отнял, почти ведро чая выпил. Хочу еще дотемна успеть других ваших соседей навестить. Я встал и пошел к выходу.

- Подождите, - окликнула она меня.- Может, я и смогу вам, чем помочь. Есть... Был у нас один шабашник, знаете, это когда...

-Знаю, -улыбнулся я, -что такое шабашник, я знаю.

       -Вот и с нами такой жил. Колька Москалев. У него с женой на двоих комната была. А потом, когда ребенок родился, им Степки, покойного, комнату отдали. Ну и очень уж лю­бил он по каждому поводу это, - она выразительно щелкну­ла себя по кадыку, -как нового человека заприметит, прилипнет, словно банный лист, не отвяжешься: “Выпьем да выпьем:”;”. Водопроводчик ли придет, почтальон ли, все еди­но. Мужиков у нас только двое было -он да еще Михеич, но тот язвенник, нельзя ему. Вот он к этому парнишке и прилип. Все убеждал обмыть размен. Тот по первости упирался, а как дело к концу подходить стало, бумаги уже офор­мили, квартиры осмотрели, совратил-таки его Колька. Накупили они чего-то там и до утра песни орали. Я когда к ним заглядывала, просила потише себя вести, слышала, как жа­ловался он Кольке на жизнь. Рассказывал что-то. А больше он ни с кем и не... Поможет вам это?

       -Очень поможет. Как раз к этому Мос...

       -Москалеву, подсказала она, -его дружки Колька­Москаль зовут. Вот к этому Москалю сейчас и пойду.

       -А коли не получится чего, так вы ее к нам приводите, не пропадем.

*  *  *

       Квартиру Москалевых я отыскал на окраине города, на последнем этаже серой пятиэтажной “хрущевки”. Из-за от­сутствия лифта подниматься пришлось пешком. Дверь дол­го не открывали, затем послышались быстрые шаги босых ног и на пороге появился сухощавый мужичонка с непро­порционально длинными костлявыми руками, большой ло­бастой головой и веселыми водянистыми глазками под бес­цветными, едва видимыми бровями. Одет он был в синюю, давно не стираную майку и растянутые на коленях шаровары.

       -Ко мне?

       -Если передо мной Николай Москалев, то к вам.

       -Проходите, только осторожненько, не заляпайтесь ремонт у нас. Только недавно квартиру получили, теперь вот обстраиваемся. Проходите на кухню, там почище.

       -Спасибо. Собственно, я к вам именно по этому вопро­су. Обменно-разъездному. Я офицер уголовного розыска, старший лейтенант Куницын. Ваш тезка, тоже Коля.

       -Будем знакомы, -он протянул мне измазанную мелом ладонь, спохватился и, быстро отдернув руку, предложил, присаживайтесь. Вот тут, на табуретку. Я жену с дитем пока К теще отправил, на время ремонта, чтоб краской да лаком не травились... А может, это?. По чуть-чуть?

       -Что? Ах, это ... Нет, спасибо.

       -Да всего-то по пять капель. Чуток? Закуска что надо. Жинка расщедрилась. Ремонт -дело такое, к нему с душой подходить надо, а для души, как водится... Ну, давай, коман­дир, дело к вечеру близится, не узнает начальство. Все, я уже достаю. Не обидь.

       -Куда деваться... Только по пять капель.

-Вот это дело, -обрадовался он, стягивая со стола за­крывавшую стаканы газету. -Вот это уже разговор.

       Из холодильника появилась запечатанная бутылка “Столичной” и квашенная с клюквой капуста. Наполнив стака­ны на треть, Москалев протянул один мне:

       -За знакомство. Некоторое время мы сидели, молча, отдавая дань, умело заквашенной капусте.

       -Жена готовит, -пояснил Москалев, -когда в деревню в Подмосковье ездим. У меня мамка в Мытищах живет. Я сам оттуда. Красивые места.

       -Знаю, -согласился я, -бывал там. -Но Москва разра­стается, сейчас уже не то, что лет пять назад... Коля, я к тебе вот по какому вопросу. Вашу коммуналку расселял паренек по имени Саша...

       -Был такой, точно. Неплохой парень, только... Только не из наших он.

       -В каком смысле?

       -Ну, это, новое поколение. Хочет много и все сразу, и при этом, чтоб поменьше работать. А так не бывает. Прав­да, если только честно работать, то тоже мало что получит­ся... А золотой середины нет. Вот взять, к примеру, меня. Я простой мужик, свою копейку своими руками зашибаю, а еще два года назад, на заводе... Ох, лучше не вспоминать! Вот ты многих людей на своей работе видишь, с разными уровнями общаешься. Так скажи мне: будет лучше?

       -Не знаю, -честно признался я. -Будет ли лучше, не знаю, но что по-другому будет, это точно. В каждом поколе­нии есть что-то плохое и что-то хорошее, просто в памяти мы держим только хорошее и сравниваем с плохим в настоящем.

       -Но раньше я мог прожить на зарплату, а коль повезет, так еще и на телевизор отложить. Не боялся вечером во двор выйти. У меня дочка растет. На себя я уже рукой махнул, виллы и яхты мне не светят, спиваюсь потихоньку, а вот за нее страшно. Вырастет она и плюнет мне в глаза за ту жизнь, что я ей дал.

            -Это от тебя зависит. Воспитай ее, выучи, дай знание и силы для борьбы в этом мире.

      -В мире жить нужно, а не бороться с ним.

      -Так ведь от нас зависит, каким мир будет. Не от безли­кой толпы, а от каждого в отдельности. Вот мы с тобой, как ни крути, а работаем, что-то делаем, хоть, как ты выразился, виллы и яхты нам не светят, но и с голоду не помрем. Че­стные и умелые руки всегда нужны будут.

      -Не знаю, -покачал он головой, -боюсь я. Мало что от меня сейчас зависит. И хочу работать, а где? Кто для меня отвел ячейку, в которой я должен жить? Почему моя дочь никогда не сможет получить образование, которое могут дать своим детям чиновники от партий и ворье всех мастей? Почему у нас всегда так много вопросов и так мало ответов?

      -Не знаю, Коля, не знаю. Я не философ. Я верю, в человека и не верю в общество. Столько в мире разных путей... Наверное, необходимо дать возможность людям делать то, что они умеют, к чему у них душа лежит. Законы вылить в бронзе, а не переписывать каждую неделю... Но главное дать веру. Хотя бы в себя, в свои силы, в то, что от тебя хоть что-то в этом мире зависит...

      Москалев подумал и согласился:

      -Принимается... Так что тебя в этом Саше интересует?

      - Все. Все, что он рассказывал о себе. Любая информа­ция, которая поможет его найти. Если он называл телефон, то телефон, если говорил о любимом ресторане или спортивной секции, то и это сгодится. Нужен мне этот парень.

      - Натворил чего?

      -Соседку вашу, Ефросинью Петровну, без обещанной квартиры оставил.

      -Не-е, не может этого быть, -недоверчиво протянул Москалев. -Я сам на ее новую квартиру смотреть ездил. Сама-то она старенькая, не разбирается, вот меня и попро­сила. Вполне приличная однокомнатная квартирка. Не “фон­тан”, конечно, но все же... Второй этаж, дому еще и десяти лет нет. Что-то ты путаешь.

      - Это обычная уловка. Человека везут смотреть якобы его квартиру. Тому нравится, соглашается на переезд, подписывает документы на выписку, его выписывают, а в другое

место не прописывают. Или загоняют в комнатенку у черта на куличках. Обыкновенное “кидалово”. Вытаращив глаза, Москалев долго смотрел на меня, а потом схватился за голову:

      -Ах, баран! Это же из-за меня! Я осматривал квартиру, все в трещинах да в линолеуме недостатки искал, а надо было…Ай да кретин! Она же меня просила, надеялась на меня!..

      Вскочив с места, он бросился в комнату, откуда, тотчас раздались грохот, шуршание и скрежет передвигаемой мебели. Через пять минут он, полностью одетый, выбежал обратно.

      - Поехали!

      - Куда?

      - Искать его. Я

ему, паршивцу, руки выломаю, землю жрать заставлю!

      - Коля, успокойся.

      - Нет, нет, командир, я сплоховал, мне и исправлять. У старухи, кроме нас, никого и не было. Мы ей помогали, чем могли, когда в магазин сходим, когда в ее комнатухе приберём… Даже когда расставались, и то жалко было, кто же за ней смотреть будет. Я собирался на днях к ней наведаться, спросить, может, помочь чем? С этим ремонтом все руки не доходили, а оно вон как.. Телефона-то у нас нет.

      Я потянул развоевавшегося Москалева за рукав, усаживая обратно на стул:

      - Остынь. Каждый делает свое дело. Найти его я и сам смогу. Ты мне в этом только помоги. Подскажи, как его найти.

      -Как? Сейчас, сейчас... как? -он закопошился пальца­ми в реденькой шевелюре, сжимая голову, словно пытаясь выдавить воспоминания. -О себе он почти ничего не говорил, на жизнь жаловался, что шеф совсем зажал...

       -А кто у него шеф?

       -Я не понял, то ли бизнесмен, то ли рэкетмен, в общем, шишка какая-то. С этой квартирой он для него старался, показать себя хотел...

       - Вот это очень хорошо. Значит, квартиру он расселял для своего босса?

       - Да. Не один, конечно. Были там еще какие-то пети-васи, но я их не видел, они с бумагами по нотариальным конторам, да по паспортным столам бегали, варианты подыскивали. Вот! Вспомнил! Он своего шефа как-то по овечьи называл... “Хвост”-или “Копыто”... Да, “Копыто”-. Так  и говорил: “Знал бы ты, какому человеку ваша хата отойдет! Сам “Копыто” этот дом присмотрел, а такому человеку угодить не фунт изюма. Это, говорит, такой человек...”

       - Но телефончик свой все равно не оставил?

       -Говорю же тебе, не оставил. На хмель слаб мужик вечером язык распустил: обращайся, говорит, если что, поможем, а наутро глаза прячет, знать не хочет. Я и не напрашивался, я таких людей повидал: со стаканом “,во лбу” -друг, а как протрезвеет, так и руки не подаст... Говоришь, помог Я тебе?

       - Помог.

       -Тезка, если я нужен буду, днем ли, ночью ли... “,Копы­то”-там или “,Хвост”“, но есть правда и есть неправда. В об­щем, если только чем смогу помочь...

       - Договорились, -успокоил Я его.

       Москалев долго тряс мне на прощанье руку, пачкая ме­лом, и уже на пороге, вспомнив, добавил:

       -У него есть машина. “Ауди”“, серебристого цвета. Весь номер не помню, а вот цифры 1482 я запомнил потому, что дом у нас был номер 14, а эта квартира под номером 82 ока­залась...

*  *  *

       От станции метро “Петроградская” до приобретенной Копыловым квартиры я добрался пешком всего за пять минут. Красивый, уютный дворик был огорожен от проспекта замысловатой чугунной решеткой. Трехметровые двери в подъезд были уже отреставрированы и казались настоя­щим произведением искусства XIX века. В подъезде рабо­тала бригада реставраторов, восстанавливающих поврежденные временем и несознательными жильцами скульптуры в нишах стен. Окна сияли мозаичным стеклом, а потолки слепили глаз своей белизной и удивляли замысловатой лепкой. Я остановился снаружи, сквозь дверное стекло раз­глядывая суету рабочих. Шустрая старушка с мусорным ведром в руках, опасливо прижимаясь к деревянным пери­лам, прошмыгнула мимо работяг во двор и, приметив меня,

кивнула назад:

       - Видал? Хозяин появился. Вот как... То ли старый вер­нулся, то ли новый завелся, и шуршат, и шуршат весь день. Говорят, весь дом покупает. А кто говорит, и два...

       Залпом, выдав эту информацию, она засеменила в соседний двор, но навстречу ей попалась другая востроносая баб­ка с кошелкой в руках и, остановившись, они одновременно начали говорить, охая и всплескивая сухонькими ладошками.

       Я обратил внимание на объявление, висящее на свеже­выкрашенной двери. Крупными округлыми буквами на нем было выведено: “,Православный священник освящает квар­тиры по заказам. Звонить с 18 до 21 по телефону... “

       Усмехнувшись, я содрал объявление и сунул в нагрудный карман. “Покажу Разумовскому, -подумал я, пусть полюбуется, чем его братья во Христе промышляют. Коопера­тив “Попов-угодников”. Спасение душ на самоокупаемости. Даже меня коробит. Благодать на заказ. В каком веке про­пуска в рай продавали? Купил при жизни себе такую бронь и греши себе, место для тебя все равно уже зарезервировано. Деньги из любого дела клоунаду сделать способны. Что мне Разумовский возразит на это?”“

       Довольный представившейся возможностью уколоть неугомонного иерея, я поднялся на третий этаж, и сразу в глаза бросилась массивная железная дверь, отделанная умелой инкрустацией под дерево. Привычный глазок отсутствовал, вместо него на меня воинственно целилась блестящей лин­зой небольшая видеокамера. Звонок являл собой медную голову льва, демонстрирующего в оскале мелкие, но острые зубы. Опасливо просунув палец меж клыками, я надавил на медный язык. Из-за двери не раздалось ни единого звука, но камера моментально изменила градус, воззрившись на меня. Я повторил попытку.

       -Че надо, - рявкнул над ухом усиленный динамиком голос.

       От неожиданности я подскочил на месте и уставился на неприметную в косяке двери решетку, откуда, теперь звучал радостно-идиотский смех. Сидящий за дверью был явно доволен впечатлением, произведенным на “лоха” в стареньком потертом костюме. Мысленно я поставил “галочку” насчет любителя пошутить, пообещав себе при случае посмеяться вместе с ним.

       -Мне желательно видеть Михаила Семеновича.

       - А ты кто?

       - Парень, с которым ты гусей пас. Тогда мы на “ты” и перешли.

       - Ершистый,- удивился голос.- Ну, ща я выйду, погодь.

       Многозначительная интонации произвела на меня обратный эффект: я разозлился. Мне приходилось иметь дело с совершенно разными людьми, среди них и политики, и бизнесмены, и лидеры преступных сообществ, но все эти “погодь”, “ща выйду” и “че надо?” я слышал только от их недалеких и чересчур старательных “шестерок”, делавших из моей неказистой одежды весьма неправильные выводы. Видимо, потому они и делились па “шестерок” и “боссов”, что одни “по одежке встречали”, а другие догадывались, что “по уму провожать” придется. Дверь распахнулась, и здоровенный детина с прической а-ля “меня девушки не любят”, радостно ухмыляясь, окинул меня взглядом с головы до пят:

       - Так че тебе надо от “папы”?

       -А тебе он так доверяет, что дает отчет обо всех своих делах? Ты меня к нему проводи, а уж мы сами найдем, о чем поговорить.

       -Ща, разбежался... Лапы подними, я тебя сперва охлопаю на предмет оружия, гляну, что ты за штука, а уж потом договорим. Не нравишься ты мне что-то.

       Он был так наивно жизнерадостен и самоуверен, что, разговаривая со мной, засунул руки в карманы спортивной куртки и привалился к косяку, потому и не успел среагиро­вать, когда “Макаров” оказался у меня в руке, направленному точно в лоб.

       - Интуиция тебя не обманула,- сказал я. -Я и впрямь многим не нравлюсь. Слушай, а зачем все эти предосторож­ности с железными дверями и видеокамерами, когда за две­рью сидит баран? Ты, наверное, сторож?

       От ярости он налился краской, но вид вороненого писто­лета заткнул его словесный фонтан, и он лишь яростно по­жирал меня глазами.

       - Нет, -передумал я,- ты не сторож. Дедок с незаря­женной двустволкой справился бы лучше. Ты дворецкий. Двумя пальцами я брезгливо взял его за отворот куртки

и поставил лицом к стене.

       -Руки положи на стену, а ноги расставь. Шире!..

       Нехотя он повиновался, и основанием ладони я резко ударил его в затылок. Бритая голова с глухим стуком впилась в стену и отскочила, словно резиновый мяч. Многопудовая туша незадачливого охранника грузно осела на пол. Склонившись над ним, я откинул полу его спортивной курт­ки, обнажая кобуру, и вытащил из нее газовый пистолет. Подумав немного, достал у него из кармана разрешение на ношение оружия, разорвал на части и выбросил в лестнич­ный пролет.

       -Аннулирование, -прокомментировал я вслух, -как у не прошедшего экзамен.

       В самой квартире, как и на лестнице, вовсю шел ремонт. Только работники здесь были другие, рангом повыше, в чи­стых синих спецкомбинезонах с эмблемой строительной фирмы на спине. В некоторых комнатах пол был разворо­чен, и оттуда торчали странного вида трубы, стены узеньких комнатушек сносились, превращаясь в просторные гостиные и холлы, на кухне монтировалась замысловатая аппаратура, блестевшая хромом и стеклом.

       -Зачем это? не удержался я от вопроса, указывая на облаченные в пластиковую оболочку трубы в полу.

       -Отопление комнат, пояснил один из рабочих, поправ­ляя очки в золотистой оправе. -Раньше в стены монтиро­вали, но теперь под полом пропускаем. Стены оставим для аквариумов, зеркал и видеотехники.

       Я удивленно покачал головой и заглянул в ванную ком­нату. То, что это ванная, я догадался только по огромной ванне-бассейну, занимавшей едва ли не треть помещения. Остальное помещение, наполовину уже отделанное кафелем, напоминало скорее один из залов Эрмитажа, соперничая с ним в лепке потолков, диковинном паркете и замысловатых позолоченных ручках.

-Это же непрактично, -заметил я наставительно, паркет портится от горячей воды. -Портится, -согласился рабочий. -Если не менять его раз в три-четыре года.

       -А-а-а... Действительно, почему бы не менять в ванне паркет раз в три года? Мне, например, стыдно выходить в свет, если паркет в моей ванной не менялся свыше четырех лет... А почему в бассейне дырки?

       -Это же джакузи! -удивился моей некомпетентности рабочий.

       -Ах, джакузи! -спохватился я. -Ну конечно, джаку­зи... А это я знаю! Это биде! обрадовался я, вспомнив название второго унитаза.

       Рабочий опасливо покосился на меня и на всякий случай направился в глубь квартиры, к остальной бригаде. Я поправил сбившийся на сторону галстук, попытался разгладить морщины на давно не видавшем утюга костюме и похлопал себя по небритым щекам, делая престижный в наших светских кругах массаж лица, желая произвести на величественно приближающегося ко мне Копылова наилучшее впечатление.

       -Вы ко мне? -удивился он, наблюдая за моими дей­ствиями и, видимо, пытаясь понять, кто я такой и как попал в квартиру.

       -Не будучи представлен лично, я взял на себя смелость потревожить вас, отрывая от дел, несомненно, куда более важных, чем цель моего визита. Но дело, с которым я прибыл, столь щепетильно и безотлагательно, что я был вынуж­ден побеспокоить вас без предварительного письменного уведомления.

       -Кончайте ваньку валять, -поморщился Михаил Семе­нович. Кто вы?

       Но меня уже понесло. Контраст между квартирой банди­та и двумя клетушками работяг, в которых я только что побывал, изрядно подпортил мои тормоза, а хамство “цербе­ра” на лестнице убрало их окончательно.

       -Являясь скромным чиновником одной из государственных служб, я прибыл по делу, не имеющему отношения к мо­им не посредственным обязанностям...

       -Очень интересно, -нахмурился Копылов. -А как вы сюда вошли?

       -Минуя вашего дворецкого. Смею высказать предположение, что агентство, поставляющее вам дворовую прислугу, не справляется со своими обязанностями. Вас обманули, этот человек не проходил стажировку в Англии и не обучал­ся светским манерам, столь необходимым для прислуги со­стоятельного человека. Кроме того, его здоровье не позволяет ему занимать эту должность, так как он часто падает в обмороки. Мой знакомый врач утверждает, что это следствие опасного заболевания под славным латинским названием “охамел скотиниус”.

       -Кажется, я начинаю понимать. Итак, меня посетил со­трудник угро, судя по виду и развязности. И этого сотрудника мой... мой знакомый нетактично встретил. И глубокий обморок У моего... знакомого

       - Очень, -кивнул я и протянул Копылову отобранный у “дворецкого” пистолет. Ношение без разрешения

       -Как без разрешения?- удивился он. -Я сам, лично, проконтролировал…

       - Без разрешения,- многозначительно повторил я.

       - Понятно, -опять кивнул Копылов.

       - С вами приятно иметь дело, Михаил Семенович. Чело­век, понимающий с полуслова, редкость в наше запутанное время. Если мы и дальше будем так же хорошо понимать друг друга и находить, так сказать, консенсус...

       -Довольно, прервал мои словоизвержения Копы­лов. Согласен, мой человек иногда бывает излишне нетактичен. Но и вы тоже слегка... перестарались. Ваши ам­биции удовлетворены? В таком случае перестаньте паясни­чать и объясните толком, что вы хотите. Поверьте, у меня нет ни желания, ни времени выслушивать вашу галиматью или упражнения в остроумии, называйте как хотите. И помните, что должна быть весьма веская причина для того, чтобы вторгнуться в частное жилище, избить охранника и разгуливать по комнатам, засовывая свой нос в каждый угол. Это называется, если говорить очень мягко, пассивным хамством.

       -Активным,- поправил я. -Пассивным оно было бы без инцидента с “дуболомом” в дверях.

       -Как  угодно,- нетерпеливо отмахнулся Копылов. ­Итак?..

       - Начинать с самого начала или с сути?

-С сути. У меня мало времени.

       -Вы должны Ефросинье Петровне квартиру.

Копылов судорожно сглотнул и, словно не веря собственным ушам, переспросил:

       -Я?! Должен?! Еф... Петр... Квартиру?!.

       -Квартиру, -подтвердил я. -должны. Вы.

      - Вот что, уважаемый, -он с трудом сдержался,- пок0сился на прислушивающихся к нашему разговору рабочих и мягко закончил,- лучше сначала. Только вкратце. И я хочу добавить, для информации, что вы меня уже вывели из себя.

      -При расселении этой квартиры один из жильцов не получил обещанного жилья. Беспомощная старуха оказалась выгнанной на улицу в преддверии зимы. Парень, занимавшийся для вас расселением квартиры, присвоил вырученные деньги себе.

      -Это невозможно,- отмахнулся Копылов. -Ни у кого наглости не хватит подложить мне такую свинью.

      -Хватило,- заверил я.- Он рассчитывал, что это на­всегда останется тайной. У старухи нет ни родственников, ни влиятельных знакомых, по сути, она должна была не протянуть и месяца на улице. Так бы и случилось, если б не один мой друг, приютивший ее у себя.

      Копылов долго, молча, смотрел на меня, раздумывая, по­том тряхнул головой и безразлично заметил:

      - Меня эта информация не интересует. Я купил эту квар­тиру, и по закону она моя. Все документы подтверждают это. Если какая-нибудь неприятность и произошла с этой жен­щиной, то лично я к этому отношения не имею. Разбирай­тесь с тем, кто ее обманул.

      -Но это ваш человек, настаивал я. Все можно ре­шить как нельзя проще: из присвоенных денег он купит ей квартиру, и инцидент будет исчерпан. Правдивость моей информации проверить вам не составит труда.

      - Не понимаю, о чем вы говорите. Я не знаю этого чело­века. Мои поверенные оформили покупку, и, если желаете, можете уточнить у них, у кого они покупали эту квартиру. От себя могу добавить, -он понизил голос,- что ты простой как чайник со свистком. Я прошу Вас покинуть это помещение и никогда больше здесь не появляться, -показывая, что разговор окончен, он повернулся ко мне спиной.

      - И вы не хотите исправить его оплошность?

      - Я?!- он так резко повернулся, что каблуки его ботинок пронзительно скрипнули.- Я не ослышался?! Я кому-то, что-то должен?! Ты отдаешь себе отчет?! Пшел отсюда! Быстро!

       На крик обернулись рабочие, и шум, создаваемый ими, стих. В наступившей тишине десятки глаз наблюдали за мной. Я понимающе покачал головой и, достав из пачки

сигарету, прикурил.

       -Красивая квартира, похвалил я, -талантливый ди­зайн. Славно будет здесь жить... Мой друг, про которого я вам уже говорил, утверждает, что, согласно Библии, входя в дом, нужно приветствовать его, говоря: “Мир дому сему”. Это самое главное, чтобы в доме был мир. Спокойный, уютный, мирный дом, в который всегда можно вернуться и набраться сил... Мирный дом.

       В наполненной яростью и бессилием тишине я вышел из квартиры. На лестничной площадке все еще ворочался, не в силах подняться, незадачливый “дворецкий”-. Подняв на меня мутные от нокаута глаза, оскалился:

       - Три дня есть у тебя, сука! Всего три дня! А потом ты сдохнешь! Я твою шкуру у “папы”-любой ценой выклянчу! Три дня!..

       - Это хорошо, -заметил я, -когда точно знаешь, что у тебя есть целых три дня. Обычно не знаешь, доживешь ли и до завтрашнего дня то ли в открытый люк провалишься, то ли кирпич на голову упадет. Теперь я уверен, что у меня

есть целых три дня. Спасибо.

       Присев на корточки рядом с ним, я вставил свою недокуренную сигарету в окровавленные губы “дворецкого”-, подался и быстрым шагом пошел прочь.

*  *  *

       Из уличного телефона-автомата я долго и безуспешно пытался дозвониться до квартиры Разумовского, но трубку никто не поднимал. Куда исчез иерей, я понял, увидев на скамеечке у двери своего кабинета широкоплечую фигуру.

       -Как? -поинтересовался он, входя за мной в кабинет.

       - Очень хорошо,- отозвался я, устало опускаясь на стул. -Первый раз в жизни я влип по-настоящему. Фильмы и книги про героев-одиночек это хорошо, но “жаждущий смерти”-Чарльз Бронсон и “спрутолов”-Катаньи имели дело с сопливой американской и итальянской мафией, в глаза не видя пи одного русского костолома... Я потенциальный по­койник, отче. Только что я имел наглость предъявить Копы­лову... Нет, ну надо же, а?! Жил себе спокойно, ловил карманников...

       - Не заводи снова свою волынку, -улыбаясь, остановил меня Разумовский.

       - А что ты радуешься?! возмутился я. Тебе хорошо, да?! Тебе весело?! Тогда поделись этой радостью со мной, потому что я не вижу тут ничего смешного. Кто теперь поможет мне?! Милиция? Церковь? А-а! “догадался”-я. Массы! Народное ополчение, уставшее от криминального террора. Народный герой Куницын и иерей Разумовский поднимают народ на борьбу с преступностью. Посмертно им воздвигнут памятник на Красной площади рядом с памят­ником Минину и Пожарскому.

       -Это тебя с испугу так пробрало?

       - Нет, от удовольствия. Я мазохист. Это ведь я сам согласился тебе помочь, сдуру сунулся в самое пекло, а там моя вяло текущая шизофрения обострилась... Говоря проще, сам не знаю, как это получилось...

       - Но ведь ты не просто так пошел к нему домой? Вряд ли ты надеялся, что он добровольно облагодетельствует подопечную. Что ты задумал?

       Вздохнув, я откинулся на спинку стула.

       - Мне дали марку, цвет и часть номера автомашины того парня, что расселял квартиру. По неполным данным я установил его фамилию и адрес. Сухорощенко Александр 1973 года рождения, прописан на проспекте Культуры вместе с матерью, но живет в центре. Снимает квартиру на Старо-Невском. Мелкая сошка, которой посча­стливилось найти возможность услужить шефу. Думаю, сперва он и не думал про деньги, рассчитывая только на благо­дарность, доверие босса, но потом... Как говорит один мой знакомый: “Жадность порождает бедность”. Я его сдал Ко­пылову. Теперь у парня начнутся серьезные проблемы. Поста­раюсь этим воспользоваться.

       -Как?

       - Как получится, буркнул я, -нс требуй от меня сразу слишком многого. Вероятно, Копылов заставит его доде­лать работу, разобравшись со старухой, а я нажму на него со своей стороны, направляя в нужное русло. Деньги-то у него остались... Вот и пусть покупает ей хотя бы комнату. А потом буду думать, как выпутаться самому. Я-то влип покруче...

       С удивлением я увидел, что Разумовский от души веселится.

       - Что? Что здесь смешного?! Ты уже представляешь, как я буду выглядеть разрезанный на кусочки?.

       -Я в тебе не ошибся, с нескрываемым удовольствием заметил Разумовский. Есть в тебе все же сумасшедшинка.

       - Сумасшедшинка?! Да во мне семьдесят пять килограмм идиотизма! Блин, отче, иди отсюда, и без тебя тошно!

       - Я верил, что именно так ты и поступишь.

       - Молодец! А теперь иди и приготовь все к отпеванию раба Божьего Николая Куницына, блаженного от уголовного розыска.

       -Хватит себя жалеть, лучше подумаем, что дальше будем делать.

       -Дальше? Это совсем просто. Внутренний голос мне подсказывает, что для полной уверенности в завтрашнем дне мне требуется обойти всех воров в законе и авторитетов

города и каждому отвесить по оплеухе. Может, тогда меня официально объявят юродивым и не тронут. По крайней мере, индейцы сумасшедших не убивали.

       - Признаюсь, что я не только догадывался, что ты сде­лаешь, но еще и немного к этому подготовился. На тот случай, если у этого парня... Сухорощенко не будет воз­можности возместить стоимость квартиры. В этом смысле предпочтительнее иметь дело все же с Копыловым. Мы, конечно, рискуем, но что гласит закон потревоженного му­равейника?

       - Спасайся, кто может.

       - “Нет. Спасай самое ценное”.

       - Увы, мы его не потревожили. Сегодняшний инцидент для Копылова -что укус комара слону в ухо, немножко странно, немножко дискомфортно, но не более.

       -Это ты так думаешь, со своей точки зрения. А поставь себя на место Копылова? Ни один нормальный человек не сможет себе представить себе, что такую махину как Копылов, ворочающей сотнями миллионов рублей и десятками человече­ских судеб, кто-то может потревожить по столь незначитель­ному поводу. Тем более столь маленький чиновник...

       - Я попрошу!

      - Копылов просто не сможет представить, что на свете существуют люди, которые живут своей работой, едва сводят концы с концами на одну зарплату, неделями живут в кабинетах и при всем этом не имеют белого билета. А раз он не может этого представить, то предположит хитроумную раз­работку, предпринятую в отношении него сотрудниками спецслужб. Твое появление для него часть сложной игры, смысл которой он и пытается сейчас разгадать.

      -Сейчас он пытается выстроить в очередь толпу бритоголовых, желающих со мной разделаться, и составляет списки добровольцев,

      -Ты переоцениваешь свою скромную персону. В настоящее время он собрал своих ближайших помощников и прорабатывает варианты, на которых они могли прогореть, и из-за чего могла возникнуть необходимость подобной акции со стороны МВД или ФСБ.

      - Ты говоришь с такой уверенностью, словно сам там при­сутствовал.

      -А если и так?

      -Только вот этого не надо... Сейчас не время для мистификаций. Ты не мог ни видеть, ни слышать, то, что там происходило. У них превосходная аппаратура, исключающая любое прослушивание. Раз в месяц проводится санобработка по вычистке “жучков!”. Любые возможные для прослушива­ния участки контролируются. Места для квартир и офисов заранее подбираются с учетом возможности наблюдения. К тому же они на корню перекупают негодяев, каким-то чудом попавших в спецслужбы, и те работают на них честно и преданно. У некоторых преступных группировок существуют собственные службы безопасности, оснащенные превос­ходной техникой. Уверяю тебя, квартира Копылова охраня­ется, как секретный объект. Там установлены все возможные и невозможные средства защиты.

      -Это само собой, -легко согласился Разумовский, ­как только квартиру оформили на него, сразу же были пред­приняты все необходимые меры предосторожности. Следующая акция по чистке будет проведена через две недели. Зато в течение этих двух недель мы сможем наслаждаться потоком информации непосредственно от Копылова.

      -А не кажется ли тебе, батюшка, что ты слишком часто смотришь кабельное телевидение? Американские боевики на ночь - это вряд ли способствует интеллектуальному разви­тию... Ну, хорошо, скажи то, что ты хочешь сказать.

      -А я знаю, что говорю, -в тон мне заметил иерей. -Ты объявление на дверях видел?

      Вспомнив про сорванный мной с двери подъезда листок, я полез в карман и протянул его Разумовскому: -Твоя работа?

      - Точно. Освящение квартир стало модно. Увы. Но в ред­ких случаях это дает неплохие результаты. Я смог кое-что там установить.

-И после этого ты считаешь себя служителем церкви? ­ухмыльнулся я, невольно завидуя его предприимчивости.

      - Я им являюсь, -отрезал иерей. -Я тебе уже говорил: у меня свой взгляд на борьбу со злом. Если б в России соблюдались, хотя бы две заповеди “не убий!” И - “не укради!”, мы бы жили совсем иначе. Да, я установил “жучки”. И даже смог снять на десять дней комнату в соседнем подъезде этого же дома.

      - Откуда ты достал технику?

       -Не у одного тебя друзья в частный сыск перешли

       -Что ж... Хоть что-то. Только почему ты не сказал мне об этом раньше?! Я что, марионетка или пешка?!

       -Что ты злишься? -искренне удивился он. -Если б я сказал тебе о своем замысле с самого начала, ты вел бы себя совсем иначе. Да и неизвестно, получилось ли бы у меня что-нибудь. А теперь, когда известно, что получилось... Один мне удалось замаскировать хорошо, а остальные... Если их найдут, это только подольет масла в огонь подозрений. Это будет нам даже на руку. Авантюра, конечно...

       -Даже более того... Хочешь, я тебе скажу, как все это будет? Копылов решит, что самое лучшее для него в подоб­ной ситуации -лечь на дно, и уедет куда-нибудь на Гаити, на пару недель. А его архаровцы в это время будут нарезать твоего покорного слугу на гуляш, и подавать под соевым соусом.

       - Тогда придумаем что-нибудь другое.

       -Мне бы твой оптимизм!.. Подожди, а кто записывает сейчас разговоры в квартире Копылова?

       -Никто не записывает. Я же здесь, с тобой.

       -Так какого же... Какого лешего ты мне здесь байки рассказываешь?! Нет, батюшка, я тебе дивлюсь: каждое произнесенное там слово сейчас для нас навес золота, а ты...

       - Так, значит, ты мне веришь?

       -О-а-о! -я заскрежетал зубами и стал подниматься с угрожающим видом.

       - Ладно, ладно,- примирительно поднял Разумовский, -возвращаюсь. А ты заглянул бы к тому пареньку, что квартиру расселял, Сухорощенко. А то, как бы наш знакомый Копылов, в гневе праведном из него дров не наломал. Найдут потом парнишку где-нибудь с проломленным черепом, а нам жертв не надо.

       -Ты бы о другом парнишке побеспокоился, через три дня могут вообще не найти... Ох, я тогда К тебе по ночам являться и совесть твою терзать. Зелененький такой, дохленький

       -Совесть? с сомнением переспросил иерей.- Ну, ну.

       Я досадливо махнул рукой, и священник вышел. Я прислушался к его удаляющимся шагам и задумчиво потер подбородком Шутки шутками, но дело и впрямь может принять весьма нелицеприятный оборот. Ай да поп, ай да пройдоха.

*  *  *

       Во дворах, на Стapo-Невском проспекте, где снимал квартиру Сухорощенко, я без труда отыскал подъезд. Скверик, расположенный с обратной стороны шумного про­спекта, был тих и безлюден, и потому зеленая “БМВ”-, при­таившаяся в тени деревьев, сразу бросилась мне в глаза. Солнечные блики на стекле машины не позволяли мне раз­глядеть лица сидевших в ней двух широкоплечих, спортивного вида парней, но выработанный годами работы инстинкт подсказывал мне, что меня пристально изучают.

       Насвистывая веселую песенку “Нам не страшен серый волк”-, я беспечно вошел в подъезд и поднялся на третий этаж, где располагалась квартира Сухорощенко . Квартира как выяснилось, интересовала не только меня. Услышав мои шаги, навстречу шагнули еще двое спортсменов, близняшки сидевших в машине. Не обращая на них внимания, я протиснулся между глыбообразными, затянутыми в кожу курток плечами и поднялся этажом выше. Перебитые носы повора­чивались мне вслед, словно притягиваемые магнитом. На следующем этаже я выбрал дверь видом похуже и надавил кнопку висящего на двух проводках звонка. Лязгнул замок, дверь отверзлась на длину цепочки, и в образовавшуюся щель на меня уставился любопытный карий глаз.

       -Девочка, громко и театрально (так, чтобы было слышно внизу)сказал я, мне нужен Стенько-Разин Феофан Прокопьевич.

       - Никого нет дома, заученно ответили мне, продолжая изучать веселыми глазенками.

       -Но Феофан Прокопьевич просил меня зайти к нему, забрать ноты. Он ничего для меня не оставлял?

       - Никого нет дома,- дверь захлопнулась, и я вытер выступивший на висках пот.

       Как-то раз при подобных обстоятельствах я попросил позвать Луку Петровича и, к своему ужасу, получил его в виде маленького, сухонького старичка, долго и пытливо выспрашивающего меня, кто я такой и не учились ли мы с пим в школе. С трудом выкрутившись, я поклялся себе впредь, что самым простым именем вымышленного лица будет Евлампий, на худой конец Мефодий.

       Возмущенно бормоча под нос, я направился обратно. “Кожаные куртки” - стояли на том же месте, в тех же позах и с теми же выражениями на лицах. Моя импровизация их

Явно не убедила.

       - Черт - те что!- пожаловался я им, останавливаясь напротив.- Еду понимаешь, через весь город, и что вы думаете?.. Его нет! Я вполне определенно помню, что мы дого­варивались встретиться ровно в 17.30. Если я обещаю прийти в 17.30, то я прихожу именно в 17.30, а не в 17.00 или -Боже упаси! в 18.00. Безобразие! У меня концерт! Репетиции!

       “Кожаные куртки” переглянулись и слегка расступились, пропуская болтливого недотепу, рисковавшего стать ненуж­ным свидетелем. Но я не унимался.

       -Вы можете себе представить, чтобы, затратив на дорогу два с лишним часа, и прибыв, на заранее обговоренную заметьте заранее обговоренную встречу, я обнаружил, что потратил время впустую! Меня просто-напросто не ждут!..

       -Если ты сейчас же отсюда не улетучишься,- процедил менее терпеливый из них, -то обнаружишь еще кое-что. Что у тебя недостает пары клыков!- и загоготал, довольный своим остроумием.

       -Простите, что? -заинтересованно уточнил я.

       Смех оборвался.

       -Вали отсюда, козел!

       Я обиженно передернул плечами и заскакал по ступень­кам вниз.

       -Точно, козел! -вновь загоготал мне вслед остряк

       -Лучше быть таким козлом, как я, нежели таким бара­ном, как ты, -бормотал я, завернув на улице за угол и на­бирая номер на висевшем тут же телефоне.

      -Ал-ле? Это милиция? -голосом профессионального анонимщика уточнил я. -Я хочу поставить вас в извест­ность, что в подъезде дома по адресу такому-то находятся два ужасных бандита... Да-да, я лично видел у них пистоле­ты. Такие большие, черные пистолеты. Да-да... Их сообщни­ки сидят внизу в машине и развешивают по порциям мари­хуану. Ха!.. “Видел ли я марихуану”?! Шо вы мне такое говорите?! Я вижу ее у них каждый день! “Кто это?” Фео­фан Прокопьевич, с верхнего этажа. Я неоднократно гово­рил участковому... Да-да, срочно, это целая банда. Жду!

      Продолжая насвистывать, на этот раз “песенку старухи Шапокляк”, я вернулся в скверик и занял на скамейке наиболее выгодную для обзора позицию. С первого ряда моего зрительного зала я с удовольствием наблюдал разворачивающийся передо мной спектакль “Главные действующие лица” приехали довольно быстро, всего через каких-нибудь сорок минут, зато свое опоздание они компенсировали излишним рвением.

      Представьте себе на месте наряда группы захвата, обу­ченных и накачанных не менее пресловутых “бритоголовых бойцов”, колесящих целыми днями по городу в дребезжащей и душной машине, не имея возможности ни размяться, ни потренироваться. Все “тренировки” зависят у них вот от таких “доброжелательных” звонков “Феофанов Прокопичей”. Почему бы мне не доставить коллегам несколько при­ятных минут?

      “Проверка документов” происходила эффектно: “быков” вытащили прямо через разбитые стекла машины (я даже удивился: как такие здоровые парни пролезли в такие маленькие отверстия?), поставили почти на шпагат у машины и похлопали по карманам в поисках документов. Докумен­тов не нашли, может быть, потому, что “похлопывали” ре­зиновыми дубинками, зато от ударов на землю посыпались ключи, расчески, ножи и... два пистолета. Я не успел раз­глядеть, были ли они газовыми или боевыми, но наряд груп­пы захвата пришел в неописуемый восторг и усилил поиски “похлопыванием” с удвоенной энергией. Затем пребываю­щих в прострации “быков” сцепили наручниками, один из милиционеров остался их охранять, а трое бросились в подъезд, откуда несколько мгновений спустя послышались уже знакомые звуки “проверки документов”. Немного погодя скованных наручниками парней вывели и прислонили к машине. Высокий, атлетически сложенный сержант вызвал дополнительную машину, чтобы увезти задержанных в террито­риальный отдел, и доложил, что “заявка Феофана Прокопье­вича подтвердилась, но самого его нет дома”. Наряд из подъехавшего “уазика” еще раз “осмотрел” незадачливых “быков” и, погрузив их попарно в темный зарешеченный отсек, отбыл. Поле боя осталось за мной. Со злорадным удовольствием я подумал, что теперь подозрения о “тщательной” разработке соответствующими спецслужбами преступ­ного сообщества, возглавляемого Копыловым Михаилом Семеновичем по кличке “Копыто”, найдут у последнего до­полнительные подтверждения. И поднялся навстречу въез­жающей во двор серебристого цвета “Ауди” С номерным знаком “с 1482 ЛД”. Дождался, пока машину припаркуют у подъезда, быстрым шагом подошел и, открыв дверцу, сел

рядом с ошарашено уставившимся на меня водителем.

      -Ты что, мужик, офонарел?! спохватился тот. ­Ты что делаешь?

      -Сухорощенко Александр Викторович? -словно хоро­ший дипломат, вопросом на вопрос ответил я.

      - Да, а Вы кто?

      Я предъявил удостоверение. Сухорощенко вгляделся в черные строчки документа и впал в типичные для людей его склада амбиции:

      -Вы что себе позволяете?! Что у нас уже нет?

Усаживаетесь в машину, как в свою, не

между прочим, знаю, как вы должны с гражданскими обращаться!..

Выговорился? участливо спросил я. -Тогда поехали.

-Вы что, арестовываете меня?

      -Спасаю. Пять минут назад на этом самом месте стояла машина с людьми Копылова, которым было приказано схва­тить тебя и доставить к нему. Еще два человека стояли у дверей твоей квартиры. Мне пришлось аннулировать эту импровизированную засаду весьма жесткими способами. Ос­колки от стекол машины на земле видишь?..

      Сухорощенко недоверчиво засмеялся:

      -Что-то вы путаете. Копылов... В общем, он не стал, бы присылать за мной парней. Потому что... Потому что не стал бы.

      - Но они были здесь, -развел я руками. -И теперь он обиделся на еще больше. Ему может показаться, что ты умышленно подводишь его “под монастырь” ... Ох, знал бы ты, какой я сейчас каламбур произнес! Актуальнейший!..

      Почему это он должен так подумать? -насторожился недоверчивый Сухорощенко.

      -Считай сам, -я принялся загибать пальцы. -С квартирой под криминал его подставил? Косвенный, но крими­нал. А это ему не нужно. Это раз. Людей его, посланных за тобой, задержали возле твоей квартиры по самому вздорно­му поводу, но при них нашли оружие. А позвонил в отдел какой-то парень, представившийся несуществующим именем, о чем Копылову и будет доложено людьми, производящими дознание.

Побледневший Сухорощенко с силой ударил кулаком по рулю и заматерился:

      -Какая сука с бабкой подставила?! Кто накапал?!

      - Я.

      -Ты?! Ахты?! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?! Хоть частично представляешь, что со мной могут теперь сделать?! Он теперь подумает, что я “скурвился”, продался ментам и теперь специально его подставляю!..

      -А я тебе о чем толкую?

      В ярости Сухорощенко еще несколько раз ударил ни в чем не повинный руль и, судорожно вздохнув, уточнил:

      -И он послал за мной людей'? Кого?

      -Не знаю. Четыре “быка” на зеленой “БМВ”. Твое счастье, что у меня возникло желание побеседовать с тобой, а то валялся бы уже в багажнике, связанный по рукам и ногам, как жертвенный ягненок

      -Спаситель! -с горькой иронией процедил Сухорощенко. -И ты их сдал?!

      Я обаятельно улыбнулся в ответ. Сухорощенко застонал и обхватил голову руками.

      -И что мне теперь делать?!

      -Сухари сушить.

      - Да пошел ты со своими шутками!

      - Я и не думал шутить. Единственное место, где ты можешь если не скрыться, то хотя бы попытаться это сделать, - зона. Останешься на свободе куда денешься? Сможешь оправдаться перед Копыловым, -что ж, пожалуйста. Но ставлю десять против одного не поверит. Потому как невыгодно ему тебе верить. Для него ты представляешь сейчас серьезную неприятность, которую требуется немедленно устранить, пока она не перешла в проблему. Ты можешь уехать из города. Вопрос -куда? Если у тебя есть дача, Копылов узнает об этом и проверит. К друзьям в другой город? Не хочу тебя пугать, по при определенном желании у Копылова найдутся методы, которые заставят тебя вернуться обратно. Самому вернуться. Да и чем ты собираешься зарабатывать на жизнь? Кражами-грабежами? При твоем-то везении? Это та же тюрьма, только с еще не определенным сроком. А вот если он узнает, что в настоящее время ты находишься в КПЗ... Сам понимаешь, половина подозрений с тебя автоматически снимается. Не хочу обнадеживать заранее, но если нарушить закон, закрыть глаза на твои делишки и пойти против совести... В общем, если мы найдем общий язык, то я смогу оформить твое задержание задним числом. Скажем, двумя днями раньше. Или хотя бы сутками, если кто-то из его людей видел тебя в последнее время.

      -Нет, - взволнованно-обнадеженно воскликнул он,- не видели... Точно не видели! Я после расселения хаты у друга на даче завис, с девчонками. Два дня не вылезал!

      - Видишь, как все хорошо складывается для тебя, - я с трудом сдерживал улыбку.

      - Я не знаю... Решиться на такое? Такие решения сразу не принимаются... Я даже никогда не думал об этом. Аза что я сяду?

      - Это уж ты сам вспоминай. Думаю, тебе есть что вспом­нить. У тебя есть даже выбор. Наверняка на тебе дюжина другая делишек висит, вот и выбирай те, которые попристойней. Только так, чтобы суд ненароком “условно” не дал. С доказательствами, со свидетелями, чистосердечно... Рас­считай так, чтоб годика на два потянуло.

      - А нельзя годиком ограничиться? Или полугодиком?

      -Как говорил Киса Воробьянинов: “торг здесь неуместен”. Два года. Можешь тянуть на “химию”.

      - И все же я должен подумать...

      - Думай, -кивнул я и сделал вид, что собираюсь вылезать из машины.

Сухорощенко испуганно вцепился в рукав моего пиджака:

      -Вы куда? -Нет у меня времени ждать, пока ты думаешь. Как наду­маешь, найдешь меня сам. Адрес отдела оставить?

      - Нет, не надо. Не оставляйте меня, он будет искать сво­их людей... и меня... Я... я согласен.

      - На что? жестко переспросил я.

      -Это... в тюрьму... в смысле -под суд.

      - За что? -продолжал настаивать я.

      - Ну... Придумайте что-нибудь сами, я все подпишу...

      -Нет, приятель, так дело не пойдет. Мое дело предло­жить тебе возможность явки с повинной. Объяснить, что это такое, короче, исполнить свои обязанности. А все остальное зависит только от тебя.

      - Значит, “умываете руки”? -с горечью укорил он. Что именно я должен вспоминать?

      - Что и где совершил, когда и с кем. Выдать украденное, если такое осталось. Подробно описать преступление, склонить сообщников к признанию. Я же, в свою очередь, офи­циально оформлю все сказанное и выданное тобой.

      -И все же... Может, найдете другой выход?

      - Пока, -кивнул я и вновь попытался вылезти из машины.

      -Вспомнил! истерично заорал взведенный Сухорощен­ко. -Год назад мы со Стасом... Со Станиславом Катышевым мужика у ларьков “опустили”. У него в дипломате документы банковские были, он наверняка заявление подавал.

ему голову дубинкой проломил... Это здесь, неподалеку было...

       -К-хм... Ну, предположим. Еще?

       - Сейчас, сейчас, -он судорожно вспоминал,- На Мос­ковском вокзале “челноков” опустили. Я, Серега и Корочкин. Телефоны импортные, часы и все такое... Мно­го товару было, должны они “заяву кинуть”.

      - Дальше, торопил я.

      -Ага... Так.. Сейчас, -он немного успокоился и даже облегченно закурил, откинувшись на сиденье.- Значит, так дипломат и часы того мужика до сих пор у Стаса. Товар, что у -”челноков” отобрали, мы по ларькам раскидали. Они наши знакомые, должны помнить. Еще... Два месяца назад маши­ну частника тормознули. Его самого из тачки выкинули и полночи по городу катались, телок снимали... Мы поддавшие были, на своих машинах не поехали. Машину потом у метро “Ветеранов” бросили. Что еще?.. Долгу мужика вышибали за проценты. Поначалу все хорошо шло, а потом он заартачился, ну, мы его с женой у подъезда подловили и избили... Малость перестарались: жене его руку сломали, а ему пару зубов выбили, тоже заявка была. Это те дела, на кото­рые должны быть заявления... Кое-что еще есть, но там на­счет заявления я не знаю...

      -Проверим. Вот слушаю я тебя, парень, и поражаюсь... Взрослый мужик, с крупной группировкой работаешь, а ве­дешь себя, как мелкий гопник - “гоп-стоп”, мордобитие, -”хулиганка”...

      -Так почти все этим живут... Я имею в виду, все из на­ших. Кушать-то надо. Группировки группировками, так де­нег там за то, что состоишь, не платят. Редко когда тему хорошую подкинут, чаще, что сам найдешь, тем и живешь... Так что, договорились?

      - Постараюсь для тебя что-нибудь сделать. Сесть сейчас сложно. Следователи и суды предпочитают отпускать под подписку при малейшей возможности. Чтоб в Кресты по­пасть, большой блат нужен...

      -Но вы мне обещали!

      - Нет, я не отказываюсь. Я, конечно, сделаю все, что в мо­их силах... Но сейчас это так сложно, набивал я цену. ­Мне придется поднимать все свои связи, проявить недюжинный талант и очень постараться для того, чтобы ты попал куда нужно...

      -Что я должен сделать?

      -Меня по-прежнему интересует Копылов.

      -Нет! он даже отшатнулся. Про него я ничего не подпишу. Я еще жить хочу! Я и без того на ниточке вишу, а это для меня точно концом будет.

      -Зачем что-то подписывать? -удивился я.- Фиксиро­вать мы это не будем. Меня удовлетворит даже направление поиска. Но подтвержденное доказательствами.

      -Попросту говоря, наводка... Но такие люди, как он, “хвостов” не оставляют. Он только отдает распоряжения, плани­рует, договаривается. Я всего лишь мелкая сошка, откуда мне про него знать? На него компромат ни милиция, ни Комитет “накопать” не могут, куда мне-то соваться? Если он что-то и делает лично, то с людьми совсем другого уровня, нежели я. С квартирой я пытался всего лишь подсуетиться. Досуетился...

      -Как сложно попасть на зону, напомнил я. Следо­ватели, прокуратура, суды, адвокаты все вытаскивают подозреваемых оттуда. И захочешь не попадешь. Опера, участковые да спецслужбы вот и все способные помочь желающим отдохнуть от мирской суеты. Ито только те, у ко­го есть опыт, связи и желание. А у меня пока не возникло желания помогать тебе.

      -Желания! -горько передразнил он. -Вам за это день­ги платят!

      -Ничего себе! -опешил я. А я не хочу тебя ни сажать, ни даже привлекать. Это вообще не моя территория, отдел на другом конце города!

      - Обязаны! Я к вам пришел, повинную принес, вы обязаны ее принять, а уж потом переправить по месту происшествия. Я тоже законы знаю. Вам же чем больше раскрытий, тем лучше. Вам что, своей работой западло заниматься?!

      -А я -говнюк! Я не хочу тебя задерживать. Иди в свое отделение и там раскалывайся. Там уже люди Копылова сидят. Меня к ним подсадить могут, у них в отделе всего две камеры. Я там разок по пьян­ке сидел. Не-е, лучше к вам, вы про меня и так все знаете.

       - А я не хочу!

       -Обязаны!

       - Не хочу! Не хочу, и все! И перестань со мной препи­раться! Либо рассказывай про Копылова, либо иди-ка ты... на свободу.

       -Клянусь, не знаю я про него ничего... Только слухи, и то “вполуха”, опасно про таких людей знать слишком много, себе дороже.

       -Ну, давай хоть слухи, -сдался я.

       Сухорощенко обрадовался и заторопился, энергично жестикулируя, путая слова и перескакивая с конца рассказа на начало, а затем в середину.

       -Подожди, подожди, -поморщился я, -я ничего не понимаю... Какие депутаты? Какая политика? Он что, собрался баллотироваться в депутаты?

       - Да нет же! Я ведь говорю: он пытается кого-то из депу­татов взять в оборот. Или уже взял. Я только слышал, что он как-то подставил одного из депутатов и прижал его шантажом. В чем-то они вдвоем были завязаны. Раз вдвоем, зна­чит, что-то есть и на Копылова... Но это только слухи.

- А кто именно из депутатов угодил в ловушку?

       -Не знаю, -Сухорощенко даже сложил клятвенно на груди руки. -Всем что есть клянусь -не знаю. Ни кто он, ни чем его прижали, ни когда это было... Слышал, что раньше Копылов и похищения людей организовывал, и разборки излишне жестко проводил, и убийства заказы­вал, но в этих делах я даже “наколок” не имею. В этом случае оказалась палка о двух концах. Я случайно слы­шал, как он своему помощнику, Славе Слепневу сказал: “Этот баран теперь у нас хлеб из рук брать будет. Приру­чим. А взбрыкнет ему дороже: кассету он видел”. Я по­том у его телохранителя справился, о чем, мол, они? Тот ответил, что шеф сегодня довольный, депутата “приручил”. Больше я ничего не знаю. Они меня близко к себе не подпускали...

      - Кассета?- задумался я. -А какая кассета: магнитофонная или видео?

      -Не знаю.

      - Договорились. Но если ты меня обманул ...

Сухорощенко жалобно пискнул и отрицательно замотал головой.

      -Поехали в отдел, устало сказал я и назвал адрес. Сегодня нам предстоит много работы. Первым делом необходимо собрать доказательства по твоим делам, да еще как-то склонить к признанию твоих подельников.

      - Да я их! гневно сжал кулаки Сухорощенко. -Да они у меня!.. Они все скажут, Николай Иванович! Вы мне только дайте до них добраться, а уж я... Как миленькие! Как на духу!

“Умом Россию не понять, подумал я, прав был поэт. И аршином не измерить. Второй такой страны нет. И быть не может”,

*  *  *

      Майор Никитин долго пыхтел и мялся, глядя, как я дописываю последние строчки протоколов.

      - Ты это... Ну, в общем, -сказал он, дождавшись, пока я отложу ручку в сторону. -Как это... Ну... М-м...

      Он явно хотел сказать что-то, что представляло для него огромную трудность. Говоря иначе, “У него язык не повора­чивался”. Со стороны могло показаться, что он  вынужден оповестить меня об увольнении и изгнании из органов без заслуженной пенсии. Но, зная его не первый год, я понимал, что как раз это он бы сказал без запинки. Потому с интере­сом ждал, что за ужасную фразу он никак не в силах вымол­вить.

      - Это... Тьфу! Короче, молодец, Куницын! С некоторой натяжкой можно сказать, что ты неплохо поработал. Четыре доказанных эпизода за один день довольно неплохо.

       Я с ужасом уставился на него. Последний раз он хвалил сотрудника три года назад. Похвала досталась лейтенанту Семину за то, что после попойки с капитаном Ращупкиным из соседнего отдела он не бросил на произвол судьбы това­рища, которого постовые подобрали с улицы, а героически предпринял штурм вытрезвителя, куда доставили потерявшего документы капитана, в одиночку справился с дюжиной ошарашенных сотрудников и помимо Ращупкина выпустил на свободу двадцать пять уныло ожидавших своей участи пропойц... Но тогда похвала звучала с другими интонация­ми и окончилась приказом о “неполном служебном”, в лич­ное дело. Скандал с трудом удалось замять. Сейчас я не слышал иронии в голосе начальника, только легкое неудоб­ство от непривычной роли. Кажется, он говорил всерьез.

      - Я тут созванивался с начальством, -продолжал Семен Викторович. -Мы так подумали... У тебя скоро присвоение очередного звания... Мы решили, разумеется, в счет твоих будущих заслуг... Снять с тебя взыскания, чтобы не портить... Но что-то мне подсказывает, -голос его привычно окреп, ­что до приказа о звании ты успеешь еще что-нибудь выки­нуть, так что особо не обольщайся. Начальник, кстати, того же мнения. Мы с ним даже поспорили на пол-литра, что тебя не хватит на два месяца нормальной, обычной жизни, без выговоров и предупреждений.

      - Кто поставил на меня? поинтересовался я.

      Он хмыкнул и, выходя из кабинета, бросил через плечо:

      - А ты как думаешь? Кто тебя лучше знает: я или он?..

      Я насупился, собираясь ответить, но в это время меня отвлек звонок телефона.

      -Слушаю, -снял я трубку. -Алло! Вас не слышно!..

      -Я! Я это! донесся едва слышимый за многочисленными помехами голос Разумовского. Я звоню из телефо­на-автомата, они здесь все разбиты, как после бомбежки. Ты слышишь меня? Арест людей Копылова твоя работа?

      В какой-то степени.

      -Неплохо сделано! Там сейчас такое творится!...Коля, плохие новости. Он собирается уезжать из страны на пару месяцев, пока все не уляжется... Надо что-то делать, месяц ­ другой - это слишком долго...

      - Где ты видел, чтоб серьезное дело в пару месяцев решалось?!

      - Они мои “жучки” нашли...Три из пяти. Скоро чистку делать будут. А там и мое логово засекут. Идеи есть?

      - Непрактичные. Он замешан в какой-то афере с депутатом Госдумы. Что-то серьезное. Даже есть какая-то уликовая кассета. Больше ничего не знаю.

       -Откуда узнал? Это не дезинформация?

       - Информация от Сухо...

       - Не ори по телефону фамилии. Как мы это можем использовать?

       -Можно попытаться навести его на мысль, что вся суета организована спецслужбами именно из-за этого дела. Пусть прячет концы в воду. Только не знаю, как это сделать...

       - Стоп! По телефону больше ни слова. Приезжай сюда сам. Прямо сейчас. Номер квартиры помнишь?.. И вот что ... Захвати что-нибудь перекусить. Чего-нибудь простенького и немножко... Килограммчика два колбасы, парочку цыплят, яичек десяточек, пару батонов, сыра килограммчик. У вас там неподалёку большой продуктовый магазин, возьми там дюжину котлет, огурчиков...

       Я тихо опустил трубку на рычаг.

*  *  *

       - И это все?- разочарованно протянул иерей, заглядывая в принесенный мною пакет. –А сыр? А котлетки? А цыплята?

       -И поросенок жареный, -с сарказмом подхватил я, рассматривая поставленную на стол технику прослушивания.- Как ты эту квартиру нашел?

Женщина одна сдала. На недельку. Хорошая такая женщина, искренне верующая...

       - Понятно. Опять “использование служебного положения в личных целях”. Кстати, батюшка, я тут на днях узнал, что Папа Римский “отлучил” джинсы от церкви?! Ссылаясь на какой-то там параграф N 66 церковного устава, запрещающий ношение служителям церкви мирской одежды, кроме

особых случаев. Если это правда, то накрылись твои любимые “Джордаш”.

      - “Кроме особых случаев”, -напомнил Разумовский. ­Или ты считаешь наш случай повседневным?

      - Ох, и влетит тебе когда-нибудь от начальства... Но вер­немся к делу, -и я пересказал ему услышанное от Сухорощенко.

      -Это компромат на депутата, а не на Копылова, воз­разил иерей, выслушав. -Нам от этого не легче. Сам Сухо­рощенко с деньгами расставаться не желает?

      У него нет денег даже на комнату. Работал-то он не один, а заставить отдать уже добытое сразу трех-четырех бандитов представляется мне сомнительной версией. Да и не но душе мне этот вариант, смахивает на взятку. Даже в нашем случае. Давай попытаемся все же додавить Копылова. Не получится -так не получится.

      - Попытаться-то можно... Лучшего варианта все равно нет. Как говорится, “за неимением гербовой пишут на простой”, - иерей тяжело вздохнул и, сев к столу, надел науш­ники. - “Жучки” тоже слишком рано нашли. По-моему, мы провалились. Не выходит ничего.

       - Да, с наскоку не взяли, -согласился я.- Ничего, не мытьем, так катаньем. Попытаемся сыграть ва-банк... Тебя в разведшколе не готовили? Ты в этих наушниках на агента из комедийного фильма про шпионов похож. Можно Я буду называть тебя “пастор Шлаг”?

       Разумовский укоризненно посмотрел на меня:

       - Ты в солдатики по вечерам не играешь'? Как ребенок малый, право слово... Видимо, придется отказаться от этой идеи. Кто из бывших соседей хотел приютить старушку у се­бя? Уж больно не хочется пристраивать ее в дом престаре­лых...

       - Теперь на попятную идти поздно. Кашу уже заварили. Попытаемся еще разок

       -А-а, так значит, идеи все-таки есть?! Делись.

       По мере того как я рассказывал свой план, выражение не­доверия на лице Разумовского уступило место одобрению.

       -Это может сработать, -наконец сказал он. -Но нужен еще один человек Мало кто согласится участвовать в такой авантюре. У тебя есть такой сумасшедший на примете?

       -Найдем,- пообещал я и, не прощаясь, вышел.

*  *  *

      Старшего оперуполномоченного Сергеева я застал в от­деле, сидящим в своем кабинете в отчаянии, близком к исте­рике.

      - Витя, мне очень нужна твоя помощь, -начал, было, я, но, присмотревшись, осекся. -Что случилось?

Сергеев поднял на меня страдальческие глаза:

      - Хана мне! Ксиву потерял!.. Не поверишь: трезвый, как стеклышко, во рту ни капли! Утром, когда на работу в метро ехал – была, а после обеда спохватился,…Как и где, ума не приложу! Бумажник, удостоверение, карточка-заместитель, деньги, всё! Проклятье, теперь из угро турнут!

      Я промолчал. Да и что было говорить (Не везло парню с удостоверениями по-крупному. Первый раз Сергеев потерял удостоверение всего полгода назад, когда мы обшаривали все чердаки и подвалы нашей немалой территории в поисках ребенка. Ребенка нашли, а вот ксиву Сергеев посеял. Сыщик он был отменный. Пьяница, бабник, но из той редкой породы офицеров, которых считают ненормальными и начальство и преступники, так как(взяток они не берут, а если хватают “хвост” какого дела, то тянут

его, невзирая ни на должности, ни на положение виновных. От таких людей со странностями и стараются отделаться в первую очередь. До сих пор ему везло. Потеря удостоверения полгода назад была его единственным серьезным “проколом”. Второго шанса ему не предоставят.

       - У меня сроду кошельков не воровали, продолжал жаловаться Сергеев. Говорят, что во мне издалека мента видно... Как это случилось?! Что теперь Нужно срочно докладывать начальству.

       -Не торопись. Может, кто найдет и принесет? или вор, что стянул, когда увидит у кого, под двери подбросит…

       - Нет, - горько, но уверенно ответил Сергеев. - Не подбросят. Времена не те. Да и ксива в определенных кругах, знаешь, сколько сейчас стоит?!

       - Что-нибудь придумаем, -я и сам сильно сомневался в благополучном исходе, но уж больно было жалко парня. - Может быть...

       Дверь кабинета распахнулась и на пороге возник красный от ярости и негодования…Сухорощенко.

       - Ты?! – оторопел я от изумления.

       - Нет, тетка моя! Что Вы мне обещали?! Я Вам поверил, а Вы?! Если я раньше был по уши в…в навозе, то теперь и макушки не видно! Что мне теперь делать прикажете?! Куда податься?!

       - Подожди, подожди... Почему ты здесь, а не...

       Сухорощенко презрительно рассмеялся:

       -Не в камере?.. Потому что меня оттуда выгнали! Коле­ном под зад! Следователь отправил меня до суда под под­писку, заявив, что то, что я сделал, не так уж опасно для общества, когда камеры забиты убийцами и насильниками. “Связи, возможности, блат”, передразнил он. А сами и пальцем не пошевелили, пустили все на самотек! И вот результат!

       - Этого даже я не ожидал, искренне поразился я. Четыре доказанных эпизода... У меня только раз случай, когда я трижды ловил одного негодяя, угонявшего машины, и следователь каждый раз отпускал его под под­писку, ссылаясь на вздорные обстоятельства, но то угоны, а то... Фантастика!

       -Правильно, теперь вы будете удивляться, а я от Копы­лова бегать!.. Нет уж, вы мне обещали, как хотите, а выполняйте!

       -Да уж придется. Слово дал, надо как-то держать, ­я искоса взглянул на убитого горем Сергеева. -Слышишь, что творится?! Интересно, если б преступники “удостовере­ния бандита” или “пропуск карманника” теряли, их бы вы­гоняли?.. Удостоверение... Задумчиво повторил я и по-новому, испытывающе оглядел Сухорощенко: - Ты уверен, что по-прежнему хочешь оказаться за решеткой?

       Вместо ответа он негодующе фыркнул.

       - Хорошо. Сергеев, встань. Встань, встань... Теперь бери этот пакет. Так. Повернись... Так и стой. Сухорощенко, сле­дователь, который тебя отпустил, был высокий и светлово­лосый?

       -Толстенький и черный. С залысинами.

       - А-а, Каримов... Ну, неважно. Видишь этого парня?

       -Вижу.

       - Тебе не кажется, что со спины он очень напоминает следователя, который тебе так не угодил?

       - Да Вы что?! День и ночь!

       - А, по-моему, похож, -задумчиво сказал я, прямо-таки вылитый Каримов...

       -Да говорю же вам... Хм-м... Вы имеете в виду то, о чем я думаю? Если я ему , “начищу клюв” и скажу, что перепутал со следователем, он испугается и , “закроет” меня?

       - Ничего я не думаю, -быстро оборвал я его. -Даже понятия не имею, о чем ты говоришь. Если ты и задумал напасть на следователя, отволтузить его, вот этот пакет отобрать и во дворе в костер бросить, который дворники жгут, то я об этом даже не догадываюсь. Витек, ты уже понял, что ксиву ты только что в пакет положил? Теперь иди в де­журку и поболтай там с дежурным о чем-нибудь. Главное, побольше пакетом размахивай.

       С ошалелыми глазами обнадеженный Сергеев выскочил из кабинета и  огромными прыжками, словно кенгуру, понесся в дежурную часть. Подождав, пока минутная стрелка на циферблате отсчитает десять делений, я кивнул Сухорощенко.

       -А что ты еще в отделе делаешь?! Тебя на свободу под подписку отпустили! Иди домой!

       -Да я... Да я ему!.. В камере в уважухе буду: менту в морду заехать -это не фунт изюма!

       -К-хм... Главное, про пакет не забудь.

       Когда Сухорощенко убежал, я пошел к себе в кабинет и засел за написание бумаг. Минут через двадцать ко мне ворвался возбужденный Никитин.

       -А ты какого лешего целыми днями в кабинете торчишь -набросился он на меня. -Бандиты до того обнаглели, что беспредел уже в отделе милиции творят, а опера и в ус не дуют!

       - Я работаю, -кротко ответил я. -Сижу и работаю. Где же я еще должен быть? Заполняю справки о совершенных и о раскрытых преступлениях. Что-нибудь случилось?

       Никитин с подозрением уставился на меня, но частые игры в покер и преферанс не так уж и вредны в среде уго­ловного розыска, как думает начальство. На моем лице не отразилось и тени замешательства, и, вздохнув, Никитин объяснил:

       -Следователь сегодня одного мелкого бандюгу под под­писку отпустил, а тот, видно, совсем “пробитый”, не понра­вилось ему, как следователь с ним разговаривал. Подкарау­лил в дежурке и напал, но ошибся, не на того. Вместо следователя Сергееву досталось. Не успел оглянуться, как фингал под глазом заработал, синяк на скуле, а пока в нок­дауне валялся, тот сумку выхватил и во двор бежать. А там, как назло, дворник костер развел, мусор жег... Парня-то пой­мали, но успел он сумку в огонь отправить. Думал, что там дело, которое следователь на него завел. А там удостоверение Сергеева да еще штук сто ОПД и ОПК, только что заполненных...

       “Ай да Сергеев, подумал я, -еще и бумаги “списал”! Нужно было и мне свои ненаписанные в ту же сумку поло­жить. Хотя нет, они бы там просто не поместились”

       -Если б не на глазах всего отдела, ни за что бы не пове­рил, -продолжал Никитин. Хотел я Сергееву уши над­рать, чтоб с такими бумагами по отделу не таскался, но у пар­ня такой вид... Чего только в мире не бывает!.. Оборзели отморозки, а вы ни ухом, ни рылом. Приструнить пора! Чтоб завтра же пару притонов показательно разгромили, а то со­всем милицию уважать перестали...

       -А что с парнем?

       -Что с ним может быть?! В тюрьму наглеца! Следова­тель как об этом инциденте услышал, так на полную катуш­ку и раскрутил. И по предыдущим делам, И по этому. Будет знать, как баловать... И бандит, и следователь. А тот тоже хорош гусь -видел же, что у задержанного совсем крыша поехала, и все равно отпустил. Зато на будущее урок будет. Сергеева даже жалко, ни за что парню досталось... Что-то подозрительно мне твое прилежание. Не знал бы тебя столько лет, подумал, что ты карьеристом решил стать, но, сдается мне, дело в ином. Что-то здесь нечисто... Ну ладно, ладно, не обижайся, работай. Я пойду, не буду тебя отвлекать.

       Он похлопал меня по плечу, направился к выходу ив две­рях столкнулся с входящим Сергеевым. Оглядел огромный, набухающий синяк под глазом старшего оперуполномоченного, восхищенно поцокал языком и даже посторонился, пропуская в кабинет “пострадавшего”. Для своей роли Сергеев выглядел странно: несмотря на переливающиеся всеми цветами радуги синяки, его глаза сияли счастливым огнем человека, получившего наследство американского дядюшки. От былой обреченности не осталось и следа. Снисходительно приняв соболезнования Никитина, аккуратно, но плотно

прикрыл за ним дверь и повернулся ко мне:

       - Я твой должник Ты, как я помню, зашел ко мне с какой-то просьбой. Что я должен сделать?

       -Для начала купить черные очки... Ты в школьном театре никогда не играл?

       -Да во мне бездна не реализованного актерского таланта!

       -Тогда слушай. Сделаем так...

*  *  *

       Втолкнув растерянного и ошарашенного парня в тесную комнатку общежития, выклянченную у коменданта на пару часов, я щелкнул каблуками ботинок и доложил:

       -Господин майор, задание выполнено. Клементуев Сергей Павлович задержан и доставлен. Разрешите идти?

       -Останьтесь, -распорядился “господин майор”, не отводя хищного взгляда от задержанного преступника.

       -Для вас, лейтенант, позднее, может, найдется работа. Не исключено, что позднее из этой комнаты придется выносить весьма громоздкий сверток...

       - Слушаюсь, отчеканил я, строевым шагом пересек комнату и уселся на диване в позиции “смирно сидя”.

       Одеты мы были в гражданское, но так, чтобы чувствова­лось, что это действительно “гражданское”. На мне красо­вался черный костюм с красным галстуком, а Сергеев взял у друга на прокат белую “тройку”. Пародийный вид на секретных агентов “007” довершали черные очки. Их Сергеев не снимал даже в комнате, пряча налившийся кровью си­няк

       -Значит, вы и есть Клементуев Сергей Павлович, ­лениво растягивая слова, уточнил “майор”. И, не вставая с места, небрежно кивнул на поставленный напротив стул:

       -Садитесь.

       - Я не понимаю, -слабо запротестовал Клементуев. ­Меня задержали на улице, ничего не объяснили, привезли сюда...

       -Я задал только один вопрос, -прервал его, нахмурив­шийся Сергеев, -и до сих пор не слышу на него ответа. Итак, повторим: вы Клементуев?

       -Да, -кивнул он, опасливо приближаясь и усаживаясь на краешек стула.

       -Я -это он... В смысле...

       -Я понял. Вы знаете, куда попали?

       -Яне...

       -Остановитесь. На каждый четко поставленный вопрос вы должны давать четкий ответ. Вас доставили на строго за­секреченную конспиративную квартиру ФСБ. Вы знаете, что это за организация?

       - Да... Но я...

       -Вас задержали не на улице, как вы изволили выразить­ся, а в подъезде господина Копылова, вашего босса и лидера преступного сообщества, именующего себя “нанайским”. Нам известно, что вы также являетесь членом этого преступ­ного сообщества. Вы попали в поле наших интересов по причинам, которые останутся для вас неизвестными. В нашем распоряжении имеется обширнейший материал, освещающий деятельность вашей группировки в течение последних трех лет. Материала на вас достаточно, чтобы упрятать вас за решетку на максимальный срок, но у нас иные планы...

       - А нельзя взглянуть на эти бумаги? -робко попросил Клементуев.

       -... Если же вы откажетесь от нашего предложения, мы будем вынуждены принять в отношении вас меры, иногда практикуемые в нашей организации. Вы уже знаете слишком много.

       -Нет, я...

       -Мне почему-то кажется, что вы плохо понимаете, что представляет собой наша организация, повысил голос Сергеев. Неужели слухи, которые доходили до вас, настоль расплывчаты и туманны?

       - Что вы хотите?

       -Копылов заинтересовал нас с той поры, как решил за­няться политикой. Внутренние дела государства не нужда­ются во вмешательстве преступного элемента. Нас интере­сует его связь с одним из депутатов. Вы поможете узнать нам все подробности этого альянса.

       -Да вы что?! Чтоб я ссучился? Да ни в жизнь!

       -Не путайте нас с милицией. Мы не станем вас убеждать или запугивать. Я могу предложить лишь один раз.

       -Но почему именно я?!

       - Причины, побудившие нас остановить свой выбор именно на вашей кандидатуре, останутся для вас неизвестными. Но я понимаю ваше состояние и знаю, что в подобных ситу­ациях требуется некоторое время, чтобы собраться с мыслями И все обдумать... пять минут.

       -А потом?

       Сергеев многозначительно посмотрел на меня. Клемен­туев перехватил этот взгляд и задумался.

       -Время, скомандовал Сергеев немного спустя.

       -Я должен буду подписывать бумаги или что-нибудь в этом роде? на простоватом лице Клементуева появилось плохо скрываемое хитроватое выражение.

       - Для нас это не имеет значения. Нас никто еще не обманывал. Пытаться пытались, но...

       -Если я соглашусь, что я должен буду делать?

       -Что значит “если”?! У вас есть выбор?. Вы должны будете узнать о связях Копылова с депутатом как можно больше. Это ваша главная задача. Каждую неделю, в четверг, в это же время, мы будем встречаться с вами в этом кабине­те. Если ваша информация заинтересует нас, мы сделаем так, что о вашем преступном прошлом будет забыто. Если же нет вы должны понимать, что любая попытка игры с ва­шей стороны будет пресекаться самым жесточайшим спосо­бом. Так что в нашем сотрудничестве вы должны быть заин­тересованы больше нас. Все, свободны.

       - Я что... могу идти?

       -Да. В следующий четверг я жду вас здесь же.

       Боком, все еще не веря, что так легко отделался, Клемен­туев добрался до двери и выскочил в коридор.

       Я подошел к окну и, заложив руки за спину, наблюдал, как он выходит на улицу, поминутно оглядываясь, доходит до угла, скрывается за ним и тут же высовывает голову обратно, наивно пытаясь обнаружить слежку.

       -Полный идиот, -прокомментировал вставший рядом со мной Сергеев. -”Почему именно я?” Да потому, что ты самый тупой из окружения Копылова и самый преданный ему. Коля, а если он не пойдет к Копылову рассказывать, что с ним произошло? Если действительно перепугается и попытается скрыться? Или, чего доброго, действительно нач­нет шпионить за своим шефом?

       - Не начнет. Ты сделал все прекрасно совершенно то­порная работа, никакой игры, интриги, противостояния, одно голое запугивание. Ты не переломил его, оставил сотни ла­зеек Он воспользуется ими. Сейчас он прямиком ринется к хозяину с докладом, тот прикажет перепроверить кварти­ру, найдет “жучки”... И попытается уничтожить Вот этот момент и нельзя пропустить.

       -А проиграть мы не можем'?

       - Еще как можем. Все это дело одна сплошная авантю­ра... Если кассета спрятана хорошо, ее могут даже не уничтожать. Вот это и будет проигрыш, потому что на другие ком­бинации времени у нас не осталось ...

*  *  *

       У самых дверей своего кабинета я услышал, как телефон обиженно и настойчиво заливается звонком. Торопливо отомкнул дверь, в два прыжка перелетел через весь кабинет и схватил трубку:

       -Слушаю!

       Где ты пропадаешь -заорал на другом конце провода Разумовский. Они уже выехали! Срочно отправляйся на Всеволожское шоссе и жди меня на пятом километре. У них красная “девятка”, в ней три человека. Если сможешь, сделай так, чтобы их задержали на посту ГИБДД хотя бы на пять минут.

       Инспектор удивленно покачал головой:

       -Как вас там, в угро отбирают? По шкале ненормально­сти? Чем больше псих, тем больше шансов стать офице­ром? -подхватил со стола фуражку, поправил кобуру и, поднявшись, повторил: -Пять минут у тебя будут.

*  *  *

       Заметив приближающуюся “пятерку”-Разумовского, я шагнул из тени деревьев на дорогу и взмахнул рукой. Машина остановилась, я открыл дверь и упал на сиденье рядом с иереем.

       - Они еще не появлялись,- оповестил я, -Знаю, -кивнул он. -Их машина стоит возле поста и вид у них весьма удрученный. Их не задержат? Вдруг у них при себе оружие'?

       - Не задержат, я предупредил. Да и Копылов наверняка запретил рисковать, беря с собой “пушки”. Ты лучше скажи, как ты на своей развалюхе собираешься их выслеживать'?

       - Она с виду развалюха, а над мотором я изрядно попотел. Мы с ребятами из автомастерской полгода гайку к гайке подгоняли. Как часы! Вот они!.. Гонят так, словно на тот свет торопятся.

       - Это вряд ли. Хуже то, что, держась с ними на скорости, мы засветимся через пару минут. На шоссе народу почти никого, а они и того пуганые.

       - Не обратят они внимания на моё корыто, они “Волгу» черную искать будут,… Смотри, сворачивают…Интересно нас заметили или действительно приехали?.. Не торопись, медленно проезжай мимо, а то я ничего не вижу…Вроде к тому дому поворачивают. Там огромный кирпичный особняк стоит, в два этажа, с пристройками и электричеством. Судя по всему, действительно один из загородных дворцов Копылова. Притормози здесь. Что делать будем?

       - Ждать, пока выйдут.

       -А если ее там уничтожат? Нет, идти надо... Знать что это за кассета: магнитофонная или видео? Что искать?

       - Потом узнаем. Ты там осторожней. Собак вроде пет, но охрана наверняка присутствует. Если что случится бегом сюда, на рожон не лезь. Я мотор глушить не стану. Удрать успеем.

       Я криво улыбнулся и вылез из машины. Пригибаясь и прячась за деревьями, добрался до железной ограды и, бег­ло оглядевшись, перелез во двор. Морщась от громкого хруста гравия под ногами, подбежал к углу дома и, припод­нявшись на цыпочках, заглянул в окно. Холл дома был ог­ромен. Две стены закрывали огромные ковры, большую часть третьей занимал огромный камин, сложенный из белого мрамора и украшенный узорчатыми решетками. Медвежьи шкуры, белая и бурая, были небрежно брошены на пол, а посреди зала стоял длинный стол, за которым вполне могли уместиться человек пятнадцать. Плоский и широкий японский телевизор стоял в углу на полирован­ной тумбе. Перед телевизором были установлены три крес­ла. Судя по всему, здесь намечалось что-то вроде просмотра. Эта мысль пришла мне в голову, когда я увидел, как вошед­ший в комнату Клементуев подошел к телевизору и, открыв дверцы тумбы, достал из стоящего там видеомагнитофона кассету, которую аккуратно положил во внутренний карман куртки. Не дожидаясь продолжения, я, стараясь не произво­дить шума, направился обратно к ожидавшему меня в ма­шине Разумовскому. Я вскочил в машину в тот момент, ког­да красная “девятка” уже выезжала с проселочной дороги на шоссе.

       Отчетливо, словно в многократном увеличении, я увидел устремленные на меня глаза сидящего на заднем сиденье Клементуева. В лениво-презрительном взгляде бандита мед­ленно сменяли друг друга сперва удивление, затем недове­рие и испуг и, наконец, бешеная ненависть. Он что-то отры­висто бросил шоферу и кивнул в нашу сторону.

       - Заметили,- сказал Разумовский спокойно. -Хорошо хоть сейчас, а не по дороге сюда... Они взяли?

       - Это видеокассета... Немудрено меня узнать, если из них я разбил лоб о стену в парадной Копылова, а второго мы с Сергеевым играли всего два часа назад... Бу­дем брать.

       Разумовский рванул машину с места так, что покрышки жалобно завизжали. В первые же минуты я был ошарашен редкостной скоростью его машины. Признаться, я полагал, что он шутит, когда говорил о ее скоростных качествах. Но батюшка, имевший, по всей видимости, чувство юмора Ре­марка, в считанные секунды разогнал машину до такой ско­рости, что мы в прямом смысле уткнулись в багажник пыта­ющейся скрыться “девятки”.

       Между тем преступники и не думали останавливаться. Клементуев крутился, на заднем сиденье, поминутно оглядываясь. Поначалу он явно злорадствовал, наслаждаясь ви­дом облупившейся краски на капоте нашей машины, затем это чувство сменилось удивлением. Он явно привык к мысли, что скоростные качества машины зависят от ее внешнего вида и престижа марки, а не от тех болтиков и гаечек, что зачем-то установлены внутри.

       -Нам гнать их только до поста ГИБДД, -бросил я, су­дорожно вцепившись в сиденье. -Там Емельяныч... Он свое дело добре знает, заметит и... Бр-р-р, терпеть не могу такую скорость... Я человек мирный, и все эти погони, весь этот риск.. Ай! Батюшка, ты хоть на поворотах притормаживай! У меня вся спина мокрая!..

       Разумовский не отвечал, напряженно вглядываясь впе­ред. Клементуев, быстро переговорив о чем-то с друзьями, вытащил из кармана уже знакомую мне кассету и, повернувшись к нам, помахал ей в воздухе. По его лицу расплылась торжествующая улыбка, когда он принял из рук одного из друзей зажигалку.

       -Он же... Он же ее сожжет! -заорал я. По выражению моего лица Клементуев понял, о чем я кричу, и, продолжая улыбаться, кивнул.

       -Таранить? -сквозь сжатые зубы процедил Разумов­ский.

       -Да! -я рванул пистолет из кобуры, досылая патрон в патронник. -Пока доберемся до поста ГИБДД, уже поздно будет!

       Тяжелый ботинок иерея вжал педаль газа до упора в пол, внутри машины что-то крякнуло, и она сделала судорожный рывок вперед. Колесико зажигалки чиркнуло, выбивая искру, и в тот же миг сильный удар сотряс обе машины. “Девятка” сильно вильнула, но выровнялась и, не сбрасывая скорость, продолжала мчаться вперед. От толчка зажигалка выскользнула из пальцев Клементуева и упала на пол. Выругавшись и бросив в нашу сторону выразительный взгляд, он полез за ней под сиденье. Второй толчок, по­следовавший тотчас за первым, сбросил его вслед за зажигалкой. Он заворочался в тесном промежутке, не оставляя попыток добраться до кассеты. Я рванул никелированную ручку, распахивая тугую от встречных потоков воздуха дверь и загоняя в глубину сознания ужас мысли о падении на серую полосу асфальта, высунулся из машины по пояс, судорожно вцепившись в ручку над дверью. Прицеливаться было неудобно, машину подбрасывало и кидало из стороны в сторону, но я нажал на спусковой крючок. Пистолет в моей руке рявкнул и подпрыгнул, выплевывая

кусочек свинца, но пуля лишь чиркнула по асфальту рядом с колесом и ушла в сторону. Клементуев уже поднимался, держа в руках найденную зажигалку. Вторая пуля разбила задние габариты, не причинив машине большого вреда, и лишь третья пробила правое переднее колесо (я целился в левое заднее), и машина пошла боком, истерично визжа тормозами.

       Бандитам (да и кассете тоже) повезло: их выкинуло не на растущие вдоль обочины деревья, а бросило в размы­тую дождями и заполненную водой канаву. Сминая кус­ты, “девятка” проползла в жиже метров пять и замерла, наполовину скрытая зловонной лужей. Я выскочил из едва успевшей затормозить машины и, поднимая тучи брызг, по пояс в воде и грязи, бросился к открывающейся двери “де­вятки”. Схватив за отворот куртки, ошалело мотающего головой Клементуева, с головой окунул его под воду, од­новременно выдирая из его рук долгожданную кассету. Из последних сил он попытался схватить меня за ноги, но, получив удар рукояткой пистолета по голове, замер. По­дошедший Разумовский выдернул бандита из моих рук и, легко извлекая из чавкающей грязи, укоризненно за­метил:

       -Ты поосторожней, утопишь ведь!

       -Этот не утонет, -уверенно заявил я. -Такие не тонут, они как “Милки-УэЙ”... Пошли отсюда, кассету я забрал.

       -Это точно та? Я огрел еще раз бросившегося на меня Клементуева и, кив­нув на пузыри, поднимающиеся с места его падения, убежденно кивнул:

       -Точно.

       -А как быть с этими? -Разумовский оглядел тяжело ворочающихся в грязи беглецов.

       -ГИБДД вытащит. Сейчас Емельяныча на них натра­вим. По пятнадцать суток за сопротивление сотрудникам ми­лиции и штраф за превышение скорости... Вот настырный ­ то,- удивился я, в третий раз, опрокидывая Клементуева рядом с не спешащими подниматься товарищами. -Упрям, как терьер. Если еще раз встанет, тогда ты его “приложи” ­у меня уже обойма в пистолете погнулась. У него что, голова из сплошной кости?.

*  *  *

       Емельяныч иронично скривился, увидев наш с Разумовским вид:

       -Анекдот, да и только. Где ж вы так извазюкались?. Давненько я тебя не видел, Андрей, кивнул он Разумовскому.­ Не помнишь меня, капитан?

       - Помню. Петров, из патрульно-постовоЙ. Если не ошибаюсь, потом ты водителем стал.

       -Точно. А потом вот сюда перебрался. Что это ты так “вырядился”, словно поп какой?- Разумовский смущенно кашлянул и, не обращая внимания на мою ехидную мину, кивнул назад:

       - Там три орла в яме у обочины застряли. Километра три отсюда, не более. Скорость сильно превысили... Одному, видимо, врач понадобится. Только пару постовых с собой возьми, после аварии они несколько... взвинчены.

       -Валерьянки дадим, -отмахнулся Емельяныч. -Это не те, которых мы притормаживали?

       -Они самые.

       - Понятно. Превысили, значит... Ну-ну...

       -Емельяныч, у тебя комната отдыха на посту есть?

       -Как не быть? Есть. Пост оборудован по последнему слову техники.

       -Значит, и телевизор с видеомагнитофоном там есть?

Да вы что?! Какой телевизор у бедных гаишников? ­

Емельяныч отвел глаза в сторону.

       -Ну-ну, -расплылся в недоверчивой улыбке Разумовский. -Я же не проверяющий, мне на десять минут нужно, по делу.

       Емельяныч помедлил, пристально глядя на нас, и нехотя согласился:

      -Ну, если только по делу... Вот ключи, закройтесь там, от греха подальше. Я пока с ребятами ваших “нарушителей дорожного движению” привезу. Вам они после понадобятся или только по моей части терзать?

      Они твои,- проявил щедрость Разумовский и,  хлюпая водой в ботинках, потопал к комнате отдыха.- Коля, ты собираешься жить в моей машине? Пошли быстрей, времени мало. Что ты там прилип?

      Я сидел неподвижно и в ужасе смотрел на кассету, кото­рую до этого небрежно бросил в отделение для перчаток. Кассета лежала прямо на огромном черном магните.

      - Да что с тобой?! -торопил меня иерей. Я выдохнул из себя воздух и завопил: -Какой м-м-м... чудак магниты в бардачке держит?! Какого лешего он там делает?! Разумовский сперва не понял, а когда вернулся к машине

и увидел, на чем лежит кассета, схватился двумя руками за голову:

      -А какого... лешего ты ее туда бросил?!

      -Куда еще было?! В рубашке карманы маленькие, а брю­ки насквозь мокрые... Вот зачем тебе понадобилось магнит в бардачке держать, я никак не пойму!..

      - Я и забыл про него давно. Ладно, что уж теперь выяс­нять, кто крайний... Пойдем, попробуем, может быть, еще не все потеряно...

      Но наши надежды были тщетны. Запись на кассете исчезла. Разумовский долго смотрел на пустой экран, потом тя­жело вздохнул и выключил телевизор.

      -Вот так, -горько сказал он, столько сил потрачено, и все пошло прахом из-за такой мелочи... С самого начала все шло не так квартира оказалась у крупного мафиози, у Сухорощенко не нашлось денег хотя бы на комнату, “жучки” мне замаскировать хорошо не удалось, сам Копылов отказался возмещать что-либо... Теперь еще и это...

      -Это было сумасбродством с самого начала, вот все и кончилось, как я и предполагал... Хоть бы знать, что было на кассете, может, и смогли бы выкрутиться... Авантюри­сты мы с тобой, преподобный, авантюристы! А на “халяву” здесь не проходит. Эх! -вздохнул я. -Профессионалы!  Оперативники! Сыщики!.. вот мы надо было к делу подходить.

      - Поздно локти кусать. Нужно что-то делать.

      -Попрыгай, если уж так невтерпеж... Самое лучшее отправить твою Ефросинью Петровну к ее бывшей соседке, Анастасии Дмитриевне. Она сама мне это предлагала, заодно и присмотрит. Слава Богу, есть на свете такие люди, как она, как этот ее второй сосед, Москалев... Вот со мной как быть?

      -А что с тобой? Тебя там за сотрудника спецслужб почитают, вот и живи себе спокойненько. Тем более что теперь Копылов будет думать, что кассета у пас... Слу-у-ушаЙ...

      Округлившимися глазами он посмотрел на меня. Одно­временно мне в голову пришла та же мысль. Некоторое вре­мя мы, молча, смотрели друг на друга, затем я безнадежно махнул рукой и поднялся со стула:

      -Пропадай моя телега!.. Ничего другого не остается! Попробуем! Разумовский вынул бесполезную теперь кассету из ячей­ки магнитофона, повертел ее в руках, словно увидел впервые, сунул в многочисленные складки рясы и весело подмигнул мне...

*  *  *

      -Михаил Семенович? -уточнил я в телефонную трубку. -Как хорошо, что вы уже подключили телефон. Как ремонт квартиры? Закончили?

       -Кто это? -спросил Копылов.

       - Я заходил к вам недавно. По поводу одной старушки.  У нас еще были разногласия с вашим... э-э-э... дворецким.

       - Что вам еще нужно? По-моему, все, что вы хотели сказать, уже сказали.

       -Не все. У меня подготовлена новая речь, куда красочнее недавнего пролога. У меня в руках сейчас находится кассета, которая вас интересует. Алло?. Куда вы пропали?

       -Я вас слушаю, -отозвался Копылов после продолжи­тельного молчания. - И что вы хотите от меня?. Впрочем, это не телефонный разговор. Почему бы вам не прийти ко мне в гости? Если не ошибаюсь, вам у меня нравилось, а не виделись мы давно... Скажем, часика в три?.

       -Я тоже по вам соскучился, -улыбнулся я. -В три буду у вас. Чаем напоите?

       - Обязательно.

       - Просто исполнение желаний. С детства мечтал о свет­ском рауте с чаепитием, интеллигентном собеседнике и вышколенном дворецком... Ведь чай будет подавать дворецкий?

       -А вы злопамятны, -хохотнул в трубку Копылов. Будет.

       -Тогда до трех, -простился я И повесил трубку.

       -Крепкие у мужика нервы, -обернулся я к Разумовско­му. -В считанные секунды оправился от удара.

       - При его деятельности слабых нервов вообще быть не может, - резким ударом он переломил кассету о колено и выбросил в мусорную корзину. -До трех времени немно­го, пора выезжать, опаздывать на званый прием -правила

плохого тона.

       - Мы не только не опоздали, но и прибыли на пять минут раньше установленного срока. Когда мы только подходили к знакомой железной двери, она приветливо распахнулась перед нами.

       -Проходите, пожалуйста, -вежливо пригласил “дворецкий”-. Его лицо было сведено судорогой, которая должна была означать радость и радушие. -Вас ждут.

       Ремонт в квартире действительно был уже закончен. Удив­ляли не столько сроки, в которые он был произведен, сколь­ко качество, необычайно высокое для такого сжатого отрез­ка времени. Я снова вспомнил нищенскую обстановку обычных квартир и вздохнул.

В просторном кабинете, уставленном аппаратурой и кожаной мебелью, нас встретил Копылов. На лице его сияла гостеприимная улыбка, которая тут же сползла, едва он увидел входящего Разумовского. Было видно, что он  пытается вспомнить, где он видел это уже знакомое лицо. Потом вспомнил, и укоризненно покачал головой:

       -А я-то гадал, как мне умудрились ,”жучки” поставить? Едва своих подозревать не начал.., Итак, я прошу вас рас­полагаться поудобнее, и все мое внимание в вашем распо­ряжении. Насколько я понимаю, передо мной офицеры ФСБ?

       -Отнюдь нет, -признался я. Нас можно назвать пред­ставителями той обиженной стороны, про которую я говорил вам в нашем первом разговоре.

       - Понимаю, понимаю, -закивал Копылов. -Ноне беспо­койтесь, нас никто и не слышит. Записывать что-либо не в моих интересах, особенно учитывая цель вашего визита. Что же хотят офице... представители обиженной стороны в обмен на возвращение кассеты?

       -Возвратить мы ее не можем, удрученно сообщил я.- Она останется у нас. Но не отчаивайтесь, даю вам слово, что ее никто и никогда не увидит.

       - Что я должен сделать? Только поймите меня правильно: в силу понятных вам причин я не смогу активно... сотрудничать с вами... Может быть, разовая информация? Или хотя бы наиболее значимая? Мне не хотелось бы подписывать какие-либо бумаги. Вы знаете: сегодня они секретные, а завтра... Но уверяю вас, мне можно верить, я...

       -Но ни контакт, ни тем более активное с вами меня не интересует. Мы представляем сторону...

       Копылов нахмурился и резко поднялся из-за стола:

       -При всем уважении к вам и прекрасно осознавая, что в этой игре я -проигравшая сторона, я не намерен выносить ваших оскорблений. Я -крупная фигура, и вы заинтересованы в контакте со мной. У меня есть достоинство,

и я вполне могу отказаться от контакта именно с вами, и вашему начальству придется присылать других офицеров. Да, я пойду на это, если вы не прекратите свои издеватель­ства!

       - Оскорбления?! опешил я. -Издевательства?!

       - Да, именно так Вы опять, как и в первый раз, издевае­тесь надо мной. Яне идиот и прекрасно все понимаю! ,”Пред­ставители обиженной стороны”:”!.. Вы вычислили мое максимально слабое место, для этого требуется долгое и кропотливое наблюдение с применением самой передовой техники. Ни МВД, ни тем более, “частные лица” на это не способны! А как профессионально вы воткнули мне “жучки”?! А захват моих людей

- Сухорощенко и посланных за ним? А вербовка моего ближайшего помощника?! А сам стиль вашего поведе­ния, говорящий об уверенности в собственных силах?! Та­кую уверенность может дать только одна организация! Ста­ли бы вы так себя вести, если б не были уверены в своей неприкосновенности?! Мне рассказали и про вашу машину, замаскированную под развалюху-”пятерку”. А типичные для вашей организации маскарады с переодеванием?! Давайте-ка лучше перейдем к делу. Осмеяние меня не способ вербовки. По большому счету, у вас на руках не столь серьезный материал против меня, чтобы считать меня пол­ностью размазанным по асфальту. Для депутата это конец, не спорю, но я... Нет-нет, я не хочу сказать, что собираюсь что-то опровергать или отказываться. С любой организаци­ей, кроме вашей, это, может быть, и прошло бы, но о вас я слышал достаточно, чтобы понимать положение дел. Но перестаньте меня унижать! “Бабка! Комната! Обиженная сторона!.. “ Не знаю, почему вы решили выступить имен­но в этом амплуа, но эта версия явно направлена на то, чтобы деморализовать меня, заставить почувствовать вашу власть. В этом нет необходимости. Со мной не требуется подобных игр, я умный человек и все прекрасно понимаю.

       Произнеся этот гневный монолог, Копылов выдохся и провел ладошкой по вспотевшему лбу.

       -Перестаньте набивать себе цену и переходите к делу, -­устало попросил он. Я и без того слишком измотан за последние дни.

       - Ну, хорошо, сдался я. -Нам нужно от вас следую­щее: прежде всего, вернуть крышу над головой...

       -Опять?!

       -О-о! Вы не знаете, что это за бабушка!.. Это такая ба­бушка! -я театрально понизил голос. -Это наш человек!

       -В смысле... “бывшая”? -настороженно уточнил Копылов.

       -Заслуженная! -добавил я весомо. Квартира должна быть оформлена на нее в срочном порядке. В ваших интересах следить, чтобы с ней ничего не случилось.

       - С квартирой?

       -С бабушкой. Квартира после ее смерти не должна вернуться к вам, это может натолкнуть нас на нехорошие мысли... да-да, и не смотрите на меня так. Составим завещание, что после ее смерти квартира отойдет, ну, скажем... детскому дому, что па соседней улице.

       -Я понял: детдом -прикрытие, квартира -явка, он хитро подмигнул нам. -Только квартира для этих целей не подойдет -слишком людно и, к несчастью, я уже привлек к ней внимание соседей... Нет-нет, мне не жалко денег, это я подтвержу тем, что предложу вам куда более лучший ва­риант. Сказали бы сразу, чего было тень на плетень наво­дить. Про беды бюджетных организаций я наслышан, а тут еще я ненароком последнее отнимаю... Но как меня угораздило нарваться на сотрудницу вашего отдела,

       - Неисповедимы пути Господни, -впервые подал голос, явно ошарашенный таким поворотом дела Разумовский. Иерей явно отвык от этого сумасшедшего мира и теперь смотрел на Копылова широко открытыми глазами.

       Копылов повернулся к нему всем корпусом и, хитро подмигнув, уважительно зацокал языком:

       -Священник, а?! Хитрецы! Умницы! Ни за что бы не подумал! А простите за нескромный вопрос: в каком звании эта... старушка?

       -Кем она была в войну? -спросил я Разумовского.

       -Кажется, младшим лейтенантом, -припомнил иерей.

       -Значит, сейчас она... Так... Так, подсчитал в уме Копылов. -Ого! Да-а!.. Знаете, я всегда мечтал оказать благотворительность каким-нибудь слабым, незащищенным пенсионеркам. Или детишкам одиноким... Значит, квартиру, завещание, обстановочку там организуем соответствующую... Охрана нужна?

       - Нет.

       - Напрасно. Я совсем не собираюсь соваться в ваши дела. Просто я хочу показать свою лояльность и чистые намере­ния. Ну, уж от ухода-то за ней не откажетесь?.

       -Не знаю, как посмотрит на это начальство, засомневался я. -Но... Думаю, можно...

       -Вот и чудненько, вот и хорошо!.. Священник, а?! Надо же такое придумать?! “Представители интересов слабой сто­роны”!.. Саня! крикнул он в коридор. -Чай, кофе, коньяк и срочно за нотариусом!..

Я посмотрел на вновь, появившийся на щеках “оживше­го” Копылова румянец и вздохнул...

*  *  *

       Разумовский не появлялся у меня три месяца, и я, было, обрадовался, что шок, произведенный на него Копыловым, столь велик, что батюшка не захочет больше заниматься “мирскими” делами, когда как-то вечером, выходя после работы из отдела, наткнулся на ожидавшую меня помятую зеленую “пятерку”.

       - Садись, подвезу, -открыл передо мной дверь иерей.

       - Спасибо, я лучше пешком, а то ты меня вновь к какой-нибудь бабушке-старушке, без жилья оставшейся, подкинешь.

       -Непременно, -легко согласился он. Только не к “какой-нибудь”, а к “той самой”. Ты ведь за все это время ее ни разу и не видел. Неужели и взглянуть не захочешь, кому помогал, на кого столько сил потратил? Давай, давай, садись. Отвезу, полчасика погостим и обратно. От порога до порога доставлю. Садись.

       Я обреченно махнул рукой и подчинился. Бывший особняк Копылова светился в рано наступивших сумерках единственным окошком.

       - Ждет, указал на него Разумовский.- Я обещал, что приеду сегодня. Она чаек на травах собиралась заварить, блинов напечь.

       Припарковав машину во дворе, он тронул кнопку переговорного устройства, заменявшего звонок.

       - Кто там? -послышался из динамика , старческий голос.

       - Я ЭТО, Ефросинья Петровна. Отец Владимир.

       - Заходите, батюшка, -важно ответила старуха, и французский замок щелкнул, отмыкая дверь.

       Убранство особняка поражало своей помпезностью и отсутствием вкуса. От резных перил лестницы, ведущей на второй этаж, до каминов в каждой комнате чувствовался Копылов. Но зато стоимость любого находившегося здесь предмета превышала мою годовую зарплату многократно. В огромной гостиной, перед пылающим камином, на кресле ­ качалке, установленной на шкуре белого медведя, сидела сухонькая, востроносая старушка с блестящими живыми глазами и вязала. Спицы в ее руках мелькали бликами огня, и нить стягивалась в толстый шерстяной носок.

       - Мир дому сему, -перекрестился на иконы в углу иерей. -Как себя чувствуете, Ефросинья Петровна?

       - Спасибо, батюшка, больше не хвораю. Ребятки заботятся. То лекарства редкие, то медок привозят. Да и тепло здесь, у огня, не то что в старой комнате. Присаживайтесь, я сейчас закончу и стол накрою. Пару рядков уложить оста­лось, и будут носочки готовы.

       - А кому вяжете?

       -Ребятишкам. Уж такие хорошие ребятки, и продукты привезут, и о здоровье справятся... Только мерзнут, небось, бедные. Головенки-то куцые, совсем без волосьев. Я им по­началу только шапочки связала, а потом гляжу -и зимой и летом все в одних тонюсеньких костюмах ходят. Одежон­ка цветастая, да уж больно непрактичная, вот я им носки и вяжу. А шапочки мои они носят. Говорят, и мода такая час есть. Вот как.

       -Понятно, отец Владимир с трудом сдерживал смех. А я с другом приехал. Офицер он. Старший лейтенант Куницын. Коля.

       -Капитан, -поправил я.

       Разумовский поднял брови, делая значительное лицо.

       -Ефросинья Петровна, - кивнула мне старушка.

       -Очень приятно. Может, вам помощь какая нужна? Отец Владимир говорил, что одна вы...

       - Как же одна? -удивилась она. -А ребятки? Заместо внучков мне теперь. И ухаживают, и помогают. Да, прям тимуровцы... Что вы смеетесь? Были раньше такие пионеры. Старикам да одиноким помогали. Вот, по телевизору гово­рят, что молодежь нынче не та. А я вам скажу: правильную мы молодежь воспитали, раз они стариков не забывают. Вот Сереженька Клементуев, бывало, по три часа кряду про мою бывшую работу расспрашивает. Я ему рассказываю, а он восхищается. “Вот это, говорит, и память! Все наизусть вы­учили, ни разу не сбились. Мастер!” А я ведь действительно мастер. Швея высшего разряда. Значит, не хуже молодежь

стала, раз и прошлым нашим интересуется, и жизнью

А еще по телевизору про обманы с квартирами говорят.

Дипломатия греха

Какие же это обманы, когда мне комнатушку тесную на та­кую хоромину поменяли. Немудрено, что так долго обмен затянулся: это же найти надо было такой дворец. Нет, ува­жают у нас еще ветеранов... Заболталась я совсем. Вот и но­сочки закончены. А теперь прошу к столу, будем чай пить. Нет ничего лучше, чем ночью ненастной чая испить с добрыми людьми, да в доме своем...