"Уолтер Миллер Младший. Да будет Человек (Fiat Homo)" - читать интересную книгу автора

потянется с севера множество паломников с опоясанными чреслами. Отец Френсис
из Юты предложит странникам осмотреть руины, даже проведет через "люк No 2" в
великолепие "Герметичной среды", в подземелье Огненного Потопа, где... где...
ладно, а потом он отслужит для паломников мессу у алтаря, в котором будет
храниться реликвия того, чьим именем названа церковь. Что это будет - кусок
мешковины? волокна из петли палача? обрезки ногтей со дна ржавого ящика? А
может быть, "Беговой тотализатор"? Но воображение что-то слишком разыгралось.
Шансы брата Френсиса стать священником практически равнялись нулю - не будучи
миссионерским Орденом, лейбовицианцы довольствовались только священниками для
самого монастыря, да еще для нескольких монашеских общин в других местах.
Более того, сам Святой официально все еще звался Блаженным; и не было еще
случая, чтобы святым объявили не совершившего каких-нибудь основательных и
бесспорных чудес. Чудесами следовало подкрепить свою блаженность, которая не
давала столь высокого статуса, как канонизация, хотя монахам Ордена Лейбовица
разрешалось почитать своего основателя и покровителя, правда, вне месс и
других церковных служб. Воображаемая церковь уменьшилась до размеров
придорожной часовни, а поток паломников превратился в тонкий ручеек. Новый Рим
занят другими делами, такими, как ходатайство об официальном решении вопроса о
Чудодейственной Благодати Святой Девы.
Удовлетворившись маленькой часовенкой и редкими паломниками, брат Френсис
задремал. Когда он проснулся, вместо костра остались только тлеющие угольки.
Что-то было не так. Один ли он здесь? Юноша, сощурившись, вгляделся в
кромешную тьму. Рядом с красноватыми углями стоял волк. Послушник завизжал и
нырнул в угол. Трясясь от страха в своем укрытии из камней и веток, он решил,
что визг хоть и был нарушением обета молчания, но непреднамеренным. Юноша
лежал, обняв металлический ящик, и молился, чтобы поскорее прошли дни
великопостного бдения, а мягкие лапы все скреблись о стенки его убежища.


3
Отец Чероки, облаченный в епитрахиль, пристально посмотрел на кающегося
послушника, стоявшего перед ним на коленях под палящим солнцем. Священник был
поражен, как удалось этому юноше (не особенно умному, насколько можно
заметить) согрешить или почти согрешить, будучи совершенно одиноким в
бесплодной пустыне, вдали от суеты и всех источников искушения. Здесь не много
поводов согрешить для послушника, вооруженного всего лишь четками, огнивом,
складным ножичком и молитвенником. Так казалось отцу Чероки. Но исповедь
что-то затягивалась, священнику хотелось, чтобы юноша закруглялся. Снова
заныли суставы, но в присутствии Святого Причастия, лежавшего на переносном
столике, который он брал с собой в объезды, священник предпочитал стоять или
преклонять колено вместе с кающимся. Отец Чероки зажег свечку перед маленьким
золотым ларцом, где лежали Дары, но пламя не было видно из-за яркого
солнечного света, и ветерок все норовил погасить свечу.
- В чем ты исповедуешься - в грехе гневливости?
- Итак; в помыслах и деяниях имел намерение есть мясо во время поста.
Пожалуйста, будь впредь осторожнее. Думаю, ты надлежащим образом облегчил свою
совесть. Что-нибудь еще?
- Довольно много.
Священник поморщился. Ему предстояло посетить еще несколько отшельников -
нужно было долго трястись под палящим солнцем, а колени сильно болели.