"Уолтер Миллер Младший. Да будет Человек (Fiat Homo)" - читать интересную книгу автора

лабиринт внутри маленькой металлической коробки. Табличка гласила:
"Радиосхема. Назначение неизвестно".
На крышке ящика изнутри была приклеена записка. Клей давно превратился в
порошок, чернила выцвели, бумага до такой степени покрылась пятнами ржавчины,
что и хороший-то почерк читался бы с трудом, не говоря уж об этих торопливых
каракулях. Освобождая гнезда от трубочек, Френсис старательно изучал записку.
Язык напоминал английский, но прошло целых полчаса, прежде чем он разобрал
большую часть написанного.
"Карл, через двадцать минут улетает самолет в (неразборчиво), я должен
успеть. Ради Бога, оставь Эмми у себя, пока не выяснится, война это или нет.
Умоляю! Постарайся, чтобы она попала в дополнительный список тех, кто подлежит
эвакуации в убежище. На мой самолет устроить ее не смог. Не говори ей, зачем я
отправил ее к тебе с сундучком этого барахла. Пусть она побудет с тобой, пока
мы (неразборчиво). Может быть, ей повезет - кто-то не явится, и ей найдется
место в убежище. И. Э. Л.
Это первое, что попалось мне под руку, - сундучок с деталями. Я опечатал
замок и прилепил "Совершенно секретно", чтобы Эмми не заглядывала внутрь. Сунь
его в мой ящик или еще куда".
Записка показалась брату Френсису ужасной бессмыслицей. В тот момент он
был слишком возбужден, чтобы сосредоточиться на чем-то одном. Еще раз
подосадовав на торопливые каракули, юноша начал сдвигать каркас, на котором
крепились гнезда, чтобы достать бумаги со дна ящика. Каркас был подвижным -
похоже, он раскладывался лесенкой; но болты намертво заржавели, и Френсис счел
необходимым извлечь их с помощью, короткого стального инструмента, лежавшего
тут же, рядом.
Вынув каркас, послушник благоговейно прикоснулся к бумагам. Вот эта
горстка сложенных листков - настоящее сокровище. Ведь они избежали гневных
костров Опрощения, в которых даже священные рукописи скручивались и чернели,
превращаясь в дым; а невежественные толпы выли от восторга, приветствуя это.
Он обращался с бумагами, как с драгоценными реликвиями, прикрывая их от ветра
своей рясой, ибо от времени все они стали ломкими и ветхими. Пачка небрежных
набросков и чертежей. И еще странички, написанные от руки, два больших
сложенных листа и маленькая книжка, озаглавленная "Memo" (записная книжка).
Сначала он рассмотрел исписанные странички. Они были нацарапаны той же
рукой, что приклеенная к крышке записка; почерк выглядел не менее
отвратительным. "Фунт салями, - гласила одна страничка, - консервированная
капуста, шесть пепси принести домой Эмми". Другая напоминала: "Не забыть взять
форму 1040 для дядиной декларации". На следующей была лишь колонка цифр и их
сумма, обведенная кружочком, из нее вычиталось другое число, и, наконец,
какие-то проценты, а следом за ними - слово "черт!". Брат Френсис проверил
вычисления. Цифры были уродливо написаны, но ошибки не было. Однако он не смог
определить, что здесь подсчитывали.
С "Memo" послушник обращался с особым почтением, потому что это название
наводило на мысль о "Меморабилии". Прежде чем открыть книжку, юноша
перекрестился и пробормотал "Благословение книжное". Но книжица не оправдала
надежд. Он ожидал увидеть типографский шрифт, а обнаружил только написанные от
руки имена, адреса, цифры и даты. Даты относились к концу пятидесятых - началу
шестидесятых годов двадцатого века. Снова неоспоримое доказательство! -
содержимое подвала осталось от смутного периода Эпохи Просвещения. Безусловно,
важное открытие.