"Уолтер Миллер, Терри Биссон. Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь ("Святой Лейбовиц" #2)" - читать интересную книгу автора

- Корнер. Он придумал ту старую электрическую машину, что хранится в
наших подвалах.
- Которая не работает.
- Она работала, когда он ее сделал, но здесь у нее нет практического
применения, и на то есть свои причины. Его аббат так и не разрешил ему
научить кого-то, как с ней управляться. Ты когда-нибудь видел электрический
свет?
- Нет.
- Как и я, а вот дворец Ханнеганов в Тексарке залит им. Они кое-что
раздобыли из университета. Брат Корнер и Пфардентротт стали друзьями, но
аббат Джером не одобрял их дружбу. А почему ты не прочел тот плакат, что
висит над машиной Корнера?
- Я видел его, но никогда не читал. Чистка машины доставляет массу
хлопот. В ней масса щелей и отверстий, куда забивается пыль...- Торрильдо
был уборщиком подземных помещений и складским учетчиком.- Ты никогда не
рассказывал мне о своей Меморабилии, брат Чернозуб.
- Ну, это в основном религиозные тексты. Не думаю, что они
представляют какую-то научную ценность. Называются они "Список бакалейных
покупок святого Лейбовица",- он постарался скрыть прилив гордости от мысли,
что допущен к Меморабилии Основателя, но Торрильдо ничего не заметил.
- Случилось ли что-то особенное, когда ты впервые увидел их?
- Не скажу ни да, ни нет. Может, я так и не удосужился как следует
разобраться в них. Как говаривал сам святой Лейбовиц: "Что увидишь, то и
бери, мудрая головка".
- Где это высказывание записано? И что оно означает?
Чернозуб, которому нравились загадочные "Высказывания святого
Лейбовица", уже приготовился ответить, как колокол пробил шесть ударов
сексты, напоминая о возобновлении правила молчания, которое аббат
восстановил в утро своего отъезда. Монахи, стоящие у парапета, начали
расходиться.
- Если у тебя будет возможность, загляни ко мне в подвал,- нарушая
установление, шепнул Торрильдо.
Кочевники, предки Чернозуба, всегда придавали большое значение
экстатическим, религиозным или магическим практикам, это наследство, пусть
и доставшееся от язычников, считалось вполне совместимым с традиционными
мистическими поисками, которые во время жизни в монастыре казались столь
естественными и привлекательными. Но по мере того, как его ощущение
приобщенности к жизни общины постепенно тускнело, его все менее связывало
формальное поклонение ей. Шествия, процессии, совместное распевание псалмов
больше не заставляли его воспарять духом. Даже получение евхаристии Святых
Даров во время мессы не трогало сердца. Чернозуб чувствовал, что, несмотря
на сомнения относительно обетов, данных ордену, он что-то заметно теряет.
Он попытался вернуть себе потерянное, погружаясь в одинокие медитации, с
которыми расстался в ходе публичного преклонения.
Время, которое монах проводил в одиночестве в своей келье, было
ограничено семью ночными часами, и минимум полтора часа из них полагалось
проводить в размышлениях или в сосредоточенных молитвах. Часть этого
молитвенного времени было отдано чтению боговдохновенных текстов, что было
его ежедневной обязанностью в аббатстве, избавлявшей от хорового пения в
предписанные часы, но Чернозубу редко требовалось больше двадцати минут,