"Генри Миллер. Размышления о писательстве. Моя жизнь и моя эпоха" - читать интересную книгу автора

трепета мыслить такими понятиями, как космос и душа, овладев искусством
постигать "духовное", но при этом избегая всяческих дефиниций, аргументов,
доказательств, обязательств. Рай - он повсюду, к нему ведут любые дороги,
если только пойти по ним достаточно далеко. Но продвинуться вперед возможно,
лишь возвращаясь назад, затем направившись вбок, и вверх, и затем вниз. Нет
никакого прогресса, есть только вечное движение и перемещение - оно идет по
кругу, спиралеобразно, бесконечно. У каждого человека свое назначение, и
единственный наш императив - это следовать своему назначению, приняв его, и
к чему бы это ни вело.
Не имею ни малейшего понятия, какие книги напишу я в будущем, даже
какой окажется моя следующая книга. Мои замыслы, мои планы направляются
самым ненадежным стимулом: я просто что-то набрасываю на ходу, выдумываю,
уродую, деформирую, измышляю, изобретаю на пустом месте, преувеличиваю,
путаю, корежу - и все в зависимости от настроения. Подчиняюсь я одним лишь
своим инстинктам, своей интуиции. Наперед мне не известно ничего. Часто я
описываю вещи, которых сам не понимаю, - зная, что в дальнейшем они
прояснятся и обретут для меня некий смысл. Я верю в человека, который пишет,
то есть в себя, в писателя. И не верю в слова, даже если их нанизывает самый
искусный мастер, но верю в язык, а он нечто высшее по отношению к слову,
поскольку слова создают только искаженную иллюзию, что он такое. Слова не
существуют порознь, так они могут существовать только для ученых -
этимологов, филологов и прочих. Отделенные от языка слова становятся мертвой
шелухой, и из них не извлечь тайны. Человек открывается в своем стиле, в том
языке, который он создал для себя. Для того, кто чист сердцем, все на
свете - я в этом убежден - обладает прозрачной ясностью, даже если
подразумевать самые эзотерические писания. Такому человеку во всем видится
тайна, но эта тайна лишена мистичности, она естественна, соразмерна,
обладает логикой и приемлема по своему существу. Понимание заключается не в
том, чтобы разгадать тайну, но в том, чтобы ее принять, и насладиться
жизнью, и жить с нею - жить ею самой, жить благодаря ей. Мне бы хотелось,
чтобы мои слова свободно плыли, как плывет, не ведая маршрутов, сам мир, в
своем петляющем движении попадая на совершенно непредсказуемые широты и
долготы, оказываясь в незнаемых наперед условиях и климатических поясах,
сталкиваясь с измерениями, которых никто не исчислит. Заранее признаю свою
неспособность осуществить этот идеал. И меня это нисколько не удручает. В
некоем высшем смысле сам мир заряжен неудачей, он представляет собой
совершенный образ несовершенства, он есть сознание провала. Когда это
понимаешь, провал перестает ощущаться. Творец, иными словами художник,
подобен первоначалу мира, вековечному Абсолюту, Единому, Всему, и выражает
он себя своим несовершенством. Оно - суть жизни, свидетельство ее
неомертвелости. Приблизиться к конечной истине, в чем и заключается,
по-моему, высшая цель писателя, можно лишь в той степени, насколько по силам
отказаться от борьбы, насколько удается подавить в себе волю. Великий
писатель- это олицетворение жизни, то есть несовершенного. Он делает свое
дело без усилий, создавая видимость, что его труд безупречен, и путь его
ведет от какого-то неведомого центра, расположенного, уж разумеется, не
среди мозговых извилин, но несомненно являющегося центром, который
улавливает ритм целой вселенной и оттого предстает столь же надежным,
неизносимым, неистребимым, столь же прочным, независимым, анархичным, столь
же бесцельным, как сама вселенная. Искусство не учит ничему, кроме