"Алексей Миллер. Украинский вопрос в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIХ века) " - читать интересную книгу автора

что государственный секретарь В. П. Бутков требовал от Кулиша приблизить его
к языку малороссийского крестьянина, а Кулиш отказался вносить поправки,
поскольку видел свою главную задачу в стандартизации языка. (27) В 1862 г.
киевский гражданский губернатор Н. П. Гессе, совершая поездку по вверенной
ему губернии с целью убеждения крестьян в необходимости составления уставных
грамот, имел с собой чиновника, который повторял его речь "на малороссийском
языке" и раздавал затем печатные экземпляры этого украинского текста
собранным старшинам. (28)
Таким образом, даже после появления записки Тройницкого,
сформулировавшего проблему достаточно ясно, власти, как мы увидим, еще
довольно продолжительное время не выработали четкой единой позиции в вопросе
о языке преподавания и не проявляли особой чувствительности к проблемам
идентичности, что явно свидетельствует о запаздывании самодержавия по
крайней мере на несколько десятилетий в усвоении националистических
принципов политики, уже вполне утвердившихся к тому времени в
западноевропейских странах.

* * *

Во второй половине 50-х гг. своеобразной прелюдией к грядущему
обострению украинского вопроса стала полемика двух весьма известных в
тогдашней России ученых мужей - академика Михаила Погодина и бывшего ректора
Киевского университета Михаила Максимовича, выступавшего от имени
"малорусского народа". (29) Суть спора, проходившего в течение 1856-1857 гг.
на страницах славянофильского журнала "Русская беседа", сводилась к тому,
кто (великороссы или малороссы) имеет больше прав на наследие Киевской Руси.
Максимович начал полемику "Филологическими письмами" к Погодину, возражая
против его теории, согласно которой население Киевской Руси до татарского
нашествия было великорусским, а малороссы заняли эту территорию лишь в
XIV-XV вв. после ухода великороссов на север. (О. Андриевски считает, что
Погодин начал формулировать эти идеи под впечатлением от дела
Кирилло-Мефодиевского общества). (30) Подчеркивая малороссийский характер
культуры Киевской Руси, Максимович оговаривался, что "малороссийское и
Великороссийское наречие, или, говоря полнее и точнее, Южнорусский и
Северорусский языки - родные братья, сыновья одной русской речи...должны
быть непременно вместе, в одной системе". (31) И далее, говоря о языке,
Максимович дает вполне систематическое изложение концепции "большой" русской
общности: "Великороссийское наречие состоит в ближайшем сродстве с
белорусским, и составляют они одну речь, или язык севернорусский, который,
вместе с южнорусским языком или речью (состоящею в двух главных наречиях -
малороссийском и червонорусском), образует одну великую речь
восточнославянскую, или русскую". (32) В ответ Погодин обвинил своего
старого приятеля (весь спор проходил в достаточно благожелательной
атмосфере, и полемисты обращались друг к другу на "ты") в "жаре местного
пристрастия". (33) Характерно, что Погодин возражал против объявления
"Малороссийским того, что принадлежит нам (т. е. Великоруссам) искони". (34)
Тем самым он, сознательно или нет, признавал саму возможность такого дележа
и отрицал, по сути, концепцию безусловного единства "трех русских племен". В
его трактовке наследие Киевской Руси из материала, в высшей степени удобного
для создания исторического мифа, обслуживающего идею единства, становилось