"Алексей Миллер. Украинский вопрос в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIХ века) " - читать интересную книгу автора

разумеется, не только в Индии - всемерно поощряется государственными
структурами, использующими исторические мифы для легитимации
нации-государства.
Допустив сравнительно небольшую долю упрощения, можно утверждать, что
до сих пор существовало два способа рассказывать историю русско-украинских
отношений в XIX в. В одном случае это история о том, как в своем стремлении
к самоопределению нация, подобно траве, пробивающейся сквозь асфальт,
неизбежно преодолевает все препятствия, создаваемые антиукраинской политикой
империи. В другом случае речь идет о том, как, благодаря крайне
несчастливому стечению обстоятельств, польская и австрийская интрига,
используя в качестве сознательного или несознательного орудия
немногочисленную и чуждую народным интересам группу украинских
националистов, раскололи единое тело большой русской нации, воссозданное
после объединения в составе Российской империи основной части земель бывшей
Киевской Руси. Нельзя сказать, что сторонники этих подходов к теме делятся
строго по национальному признаку, но ясно, что первый характерен для
украинской историографии, а второй был особенно популярен в русской
дореволюционной националистической литературе.
Я говорю здесь именно о дореволюционной русской литературе, потому что
в советское время вопросами, относившимися, по мнению начальников, к истории
Украины XIX и XX вв., могли заниматься только "на месте". Впрочем, то, что
писали в Киеве или Львове, Москва и коммунистические власти самой Украины
строго контролировали. Изучение национализма вообще, а тем более
национализма и процессов формирования наций в Российской империи, не говоря
уже об СССР, отнюдь не поощрялось. Такая ситуация, кстати, вовсе не была
уникальна. "Исследования национализма воспринимались как оппозиция
существующему режиму в 60-70-е гг., поскольку режим делал акцент на
единстве. Сам национализм почти совершенно игнорировался исследователями...
Характерно почти полное отсутствие сравнений со сходными процессами за
границей". Это не об СССР - так описывает ситуацию в испанской историографии
при франкистском режиме Хосе Нуньес.(35) Ничего удивительного, что работа,
которую читатель держит в руках, - первая книга о русско-украинских
отношениях в XIX в., написанная в России после 1917 г.
Менее политически и эмоционально ангажированные "посторонние" историки
в большинстве своем все же испытывают влияние одной из упомянутых концепций.
При всех различиях у этих точек зрения есть одна общая черта - применительно
к XIX в. они более или менее явно трактуют украинскую или большую русскую
нацию не как проекты, но как уже консолидированные сообщества.
Справедливости ради нужно сказать, что не все с таким подходом готовы
согласиться - о невозможности представить историю Украины в рамках
традиционного "национального" нарратива писал недавно Марк фон Хаген.(36)
Однако опубликованные в том же номере журнала отклики на его статью
свидетельствуют, что сопротивление подобному ревизионизму в среде историков
достаточно сильно. Очевидно, что любые "национальные" концепции истории в
очень большой степени есть настоящее или идеальный образ будущего,
опрокинутые в прошлое. В этом смысле они отражают интересы национальных
политических элит. Политическое давление и заказ особенно ощутимы в новых,
"национализирующихся" государствах, к каковым принадлежат современные Россия
и Украина.(37) "Независимость Украины ставит вопрос о формировании и
переформировывании идентичностей, и образ истории был и остается главным