"Илья Львович Миксон. Семь футов под килем" - читать интересную книгу автора

Надо встать, закрыть амбразуру окна. Через раму с выбитыми стеклами
врывались снежные заряды, сугроб дорос до дивана.
Он замерзал. Не мерз, а замерзал. Насовсем, навсегда.
В одурманенном сознании билась несбыточная мысль: выбраться из-под
вороха одеял и пальто. Они не грели, лишь давили на истощенное, сморщенное
от холода и голода тело.
Выбраться, отгородиться от метели, спастись от лютого мороза. Изрубить
бабушкин буфет с аппетитными тетеревами и виноградом на дверцах, разжечь
железную печку-"буржуйку". (Бабушка и мама, когда еще были живы, называли
печку "буржуйкой".) Набрать в чайник снегу, поставить на огонь и потом
медленно, обжигаясь, отхлебывать животворный кипяток.
Всей жизни уже не хватит на эту работу! Руки, ноги - будто и нет их
совсем. И не было никогда.
Разве эти ноги - неподвижные тонкие жерди - били когда-то по мячу?
Возносили без передышки на пятый этаж?
Разве эти руки - тонкие ветки засохшего деревца - водили пером, держали
паяльник? Отрывали киркой и лопатой щели-убежища у дома?
Разве была когда-то мирная жизнь? Без войны, без блокады, без смерти?
Он не сразу сдался: пережил всех в квартире и подъезде, а быть может, и
во всем доме. Вокруг - мертвая тишина.
Говорят: толстые больше страдают от голода. Но у тощих ведь никаких
внутренних резервов! Вася с рождения худой и тонкокостный, вот и обессилел.
На шестом месяце блокады.

Встать. Надо встать. Помог бы кто, одному не справиться. Верный друг
Коська Смирнов исчез куда-то, неделю не виделись. Или две. Или месяц. Дни
считать - тоже силы нужны.
Встать. Надо встать...
От мучительно долгого напряжения опять помутилось в голове. Тетерева на
дверцах буфета ожили, принялись клевать виноград, защебетали:
"Вася... Вась, ты жив?"
Бред, конечно. Тетерева не попугаи, не разговаривают. Тем более
деревянные. Это Коська зовет. Стоит, наверное, внизу, на тротуаре, задрал
вихрастую голову, приложил ладони рупором и кричит на весь Васильевский
остров:
"Ты жив?"
Подбежать бы к окну, навалиться на подоконник, помахать рукой,
ответить:
"Жив! Заходи! Ты где пропадал так долго?"
Вася собрался с силами и приоткрыл глаза.
Раскачиваясь, как белый медведь, мохнатый с головы до ног от инея,
кто-то медленно-медленно приближался к дивану.
"Смерть пришла", - равнодушно подумал Вася и закрыл глаза.
Смерть тяжело присела на краешек дивана и заговорила немощным,
старческим голосом:
- Вася, ты жив?
"Не видишь, что ли?" - хотел ответить Вася, только не смог.
Смерть наклонилась к самому уху.
- Ты жив?
Вася слабо шевельнул смерзшимися ресницами. Теперь он точно знал, что