"Кальман Миксат. Странный брак" - читать интересную книгу автора

голосом.
Бутлер шагнул вперед, машинально и беспомощно, как лунатик; губы его
шевелились, он чувствовал, что должен сказать что-то, но старый Хорват
остановил его.
- Я сам скажу, да-с. Он просит твоей руки. Ну, ну, что ты смотришь на
меня с таким удивлением? Вот послушай: теперь все зависит от тебя. Если
любишь, выходи за него. Если нет - откажи. Отвечай, как подсказывает тебе
сердце!
Девушка невольно опустила голову, словно желая совсем исчезнуть. Она
скрылась, как за ширмой, за спиной старика.
В наступившей тишине, казалось, было слышно, как бьются сердца молодых
людей;
- Ну, не будь ребенком, отвечай же!
Девушка сжала губы и молчала. Раздавалось только тиканье старых стенных
часов; маятник лениво качался из стороны в сторону.
- Что ж ты молчишь? И потом, что ты все прячешься за моей спиной? Это
тебе не ширма! А ну-ка, иди сюда, а то я уже сержусь.
Старый Хорват отошел к окну, и девушке некуда было деваться; она
напоминала сейчас хрупкий цветок, у которого отняли вдруг палочку-подпорку.
Такое странное чувство, будто совсем, совсем одна... И она дрожит, словно
лилия на ветру.
Пирошка опять подошла к отцу и склонила голову ему на грудь.
- Ой, мне стыдно, мне так стыдно, - проговорила она еле слышно.
- Может быть, ты еще не решила? Тебе нужно время на раздумье?
- Нет.
- Что "нет"? Ты еще не решила или тебе не о чем раздумывать?
- Не знаю, не знаю, - повторяла она как в полусне. Старик начинал
терять терпенье, на лбу его собрались морщины.
- Ах ты, маленькая трусишка! Какая же из тебя получится жена? Ты еще
ребенок. Теперь я и сам вижу, что рано еще с тобой говорить об этом. Вот и
весь ответ. Если б ты любила Бутлера, ты пересилила бы свою стыдливость, ибо
любовь, видишь ли, сильнее стыдливости. На этом и покончим. Можешь идти,
если тебе угодно, в свою комнату.
Но девушка судорожно прижалась к груди отца, потом вдруг обняла его за
шею и старалась наклонить его большую голову, чтобы что-то шепнуть ему на
ухо. Старик заворчал, пробормотав что-то о гранатовых серьгах, которыми она
его оцарапала.
- Мне стыдно, что я в этом платье, - прошептала девушка.
- Хе-хе-хе, - ласково рассмеялся старик. - Ах ты, маленькая глупышка!
(И он поцеловал ее в губы.) Как это она сказала: "Стыдно в этом платье". О
Ева, Ева! Легкомысленная Ева! Какие нелепые желания внушила ты своему полу!
Ну ладно, ступай переоденься, как тебе нравится. И вот что еще: тебе нет
нужды отвечать. Если ты любишь Бутлера - пусть в твоих волосах будет алая
роза, а не любишь - белая.
Пирошка убежала. Бутлер вздохнул: "Не вернется она". Где-то рядом
зазвучала игривая песенка, которую в те времена завезли из Парижа:
У Гренобльских у ворот - Там воробышек поет: "Тра-ля-ля, тра-ля-ля, Ах
ты, птица глупая!"
Песенка удалялась все дальше и дальше и, наконец, совсем стихла.
Старик пососал трубку, потом снова набил ее. Бутлер же погрузился в