"Кальман Миксат. Осада Бестерце" - читать интересную книгу автора

руку, придали Анчурке смелости. По мере того как многочисленные юбки
крестьяночки одна за другой падали на пол, все яснее очерчивалась ее
стройная фигура. И не поймешь, откуда исходил аромат, наполнивший комнату:
от цветущего ли розмарина или от молодого здорового женского тела.
- И сорочку тоже снимать?
- Конечно.
- Ой, только не смотрите на меня, барынька.
Когда переодевание было закончено, Эстелла превратилась в красивую
крестьяночку, а Анчура - в барыню.
- А теперь неси свои сафьяновые сапожки да большой глаженый холщовый
платок, голову повязать.
- Господи боже мой, что же теперь будет?
- Ничего не будет, глупышка! Иди-ка лучше в кладовку и насыпь мне мешок
картошки, да возьми мешок подлиннее. Ну, живо, живо! Поворачивайся!
Анчурка пошла, но в длинной господской юбке она едва могла двигаться,
то и дело спотыкалась, падала и работала так неловко, словно всю жизнь
только и делала, что распивала кофе В конце концов Эстелле самой пришлось
насыпать картошку в мешок. Затем она легко, словно это была кашемировая шаль
взвалила мешок себе на плечо (для ее стальных мускулов такая ноша была не
тяжелее пушинки) и упругой горделивой походкой направилась по дороге к
замку.
- Pochvalen bud pan Jezus Kristus! [Слава Иисусу Христу! (словацк.)] -
приветствовала она часовых у ворот.
- Во веки веков, аминь, сестренка, - отвечал один из часовых. - Нет
дома паненки, уехала кататься. А тебе велела подождать.
Озорной Маковник тут же начал приставать к смазливой крестьяночке.
- Эге, смотри, какой червяк ползет у тебя по спине! - И под этим
предлогом ущипнул женщину в белоснежное плечико, с которого под тяжестью
мешка чуть-чуть ниже обычного соскользнул вырез сорочки.
Крестьяночка не смутилась; вызывающе качнув гибким станом, она озорно
ответила:
- Ежели вы червяк, то я кошка. Вы щипаете, а я царапаться буду. Фу,
какой большой да противный червяк!
С этими словами она исчезла под сводом ворот, а двое часовых с высоко
поднятыми пиками продолжали шагать вдоль стен, глядя, как внизу у подножья
холма дымятся трубы в селе Варин. Веселее всего курился дымок над поповским
домом. Интересно, что-то сегодня стряпает на ужин попадья?
Все вокруг уже готовилось ко сну. Небо, на котором еще час назад
смеялось солнце, бросая мириады ярко-золотых пляшущих блесток на леса, на
почернелые соломенные крыши деревни, теперь лишь слабо улыбалось, остывшее и
спокойное. Немые сумерки неслышно шагали по земле, а усталое солнце вяло
опускалось за зубчатую изгородь синих гор. Это было уже не прежнее величавое
раскаленное светило. Не в силах больше греть и светить, оно словно боялось,
что люди потеряют к нему уважение; ведь что такое солнце без тепла и света?
Никчемная безделушка, плывущий по небу яичный желток.
Добрые полчаса спустя крестьяночка снова показалась под сводчатыми
воротами, где со стен свисали булавы, кирки и кожаные ведра. Вдали на
варинской колокольне зазвонили к вечерне. Крестьянка будто нарочно дождалась
минуты, когда часовые станут молиться и им будет не до заигрываний с нею.
- Что, дяденька, не возвращалась еще барынька? Не могу я больше ждать.