"Максим Михайлов. Чего не прощает ракетчик" - читать интересную книгу автора

извините, по Крещатику какому-нибудь?! А?! Вас, вас спрашиваю, наивное
очарование! П... п... падший ангел, чтоб вам выстрючило! Давно с
фээсбэшниками не беседовали?! Так я вам сейчас организую, или что?! Думаете
командирская задница шире всех? А вот хер, вам! Тройной вперекладку!
Дежурный стоически бледнел лицом, упорно глядя поверх головы
низкорослого полковника то и дело подскакивавшего от полноты чувств на
носки. Бледнел и молчал, сказать в свое оправдание было нечего. Все было
так, как говорил командир. Да, иностранцы, да, разгуливали тут, как у себя
дома по Крещатику и напоролись весело смеющейся компанией как раз на
командирскую "волгу". Можно было конечно поспорить насчет того, могут ли
считаться настоящими полновесными иностранцами те, что служили с тобой
когда-то в одной армии, с детства росли в одной с тобой стране и говорили на
одном языке. Но ни к чему хорошему это бы не привело, с формальной точки
зрения командир был во всем прав. Граждане иностранного государства, даже
паспорта в карманах не наши с орлами, а чужие, с непонятной вилкой и
жовто-блакытным флагом. Иностранцы, как есть иностранцы. "Но это же ерунда
полная, - упрямо набычившись думал про себя несчастный дежурный. - Вон
сколько лет полигон в Казахстане стоял. Большая половина гражданских
рабочих - казахи, причем уже граждане независимого и суверенного Казахстана.
И ничего, никто из-за этого паники не поднимал. А тут подумаешь, позволил
хохлятскому караулу в человеческих условиях ночь провести, делов-то... Что
надо было их в теплушке на нарах оставить? Это после одиннадцати дней
дороги?"
Выплеснув первый порыв бушевавшего в груди праведного гнева командир
постепенно начал стухать и выдыхаться, эпитеты которыми он пересыпал свою
образную речь потускнели и все чаще повторялись. Дежурный, видя эти
признаки, ухода грозы, мысленно приободрился, надеясь, что все еще
обойдется. Но тут в дежурку невесть зачем заглянул начальник испытательного
управления, на должности начальника лаборатории в котором и служил Осипенко,
и у командира открылось второе дыхание. Не жалея щедрых мазков черной краски
он расцветил начальнику управления - молодому полковнику, все перспективы
служебного роста, которые его ожидают, если у него в подчинении будут
оставаться такие вот... И тут командир произнес двенадцать принципиально не
воспроизводимых на бумаге существительных, характеризующих умственные
способности сегодняшнего дежурного по испытательному центру.
- Короче, иностранных граждан немедленно загнать в вагон и не выпускать
оттуда ни под каким видом. Назначить двух старших офицеров для их охраны. А
этого...(только что произнесенные двенадцать слов видно так и плясали на
командирском языке) этого... Убери его немедленно с глаз моих, у меня палец
к спусковому крючку тянется от вида его довольной рожи! Все! Выполнять!
Хлопнула, обрушив на пол внушительный пласт штукатурки входная дверь и
дежурный остался наедине с начальником управления. Тот ожег его
неприязненным взглядом и прошипев сквозь зубы нечто невразумительное шагнул
в штабной коридор вслед за командиром.
Почувствовав, что активная стадия разноса миновала из-за сейфа робко
высунулся посыльный, на свою беду нестерпимо захотевший в туалет.
- Ага! - взревел, завидевший его сутулую фигуру Осипенко и с выражением
повторил двенадцать зоологических терминов из командирского арсенала.
- Какого хрена тут грязь такую непролазную развели! Распустились, маму
пополам! - добавил он в конце, чтобы как-то обосновать вышесказанное.