"Антон Михайлов. Яма" - читать интересную книгу автора

Человек в чёрном открыл дверь и проводил его вниз по лестнице в гримёрную.
Когда клоун был полностью готов, дверь открылась, и вошёл человек судьи,
который сказал: "Судья полюбил ваш смех. Он дал вам новое имя шута.
Примите его душой, он тоже глубоко несчастный. Его прошлое не даёт ему сна
по ночам. Все мы греховны, надо быть вместе. Вы будете иметь всё в этой
жизни." Часы пробили двенадцать, и клоун вышел на сцену, освещённую
свечами. Всё повторялось до тонкостей. Незнакомец опять говорил про время.
Клоун набрался сил и произнёс:
- - Моя программа закончилась. Я могу быть свободен?
-- Сядьте в кресло. Судья дарит вам красное вино. Это очень редкое вино,
можно сказать, волшебное.
Шут понимал, что дар судьи придётся принять. Он подошёл к незнакомцу,
держащему на своей левой руке поднос с хрустальными бокалами красного
вина, взял один из них и медленно выпил. Незнакомец подал ему второй
бокал, затем третий, четвёртый, пятый, шестой... В голове шута всё
закружилось. Незнакомец предлагал ещё один бокал. Шут выпил его,
последовал ещё один бокал. Шут не мог понять почему количество выпитых
бокалов не уменьшается. Время в голове начинало плыть медленно, и вообще
остановилось. Входила пустота, безмолвие. Глазами шут смотрел в бокал с
вином, который держал в своей руке. Незнакомец пристально смотрел на него.
Шут выпил этот бокал и уронил его. Бокал проделал замедленный танец в
воздухе, как-будто некто крутил замедленную плёнку, упал, разбившись на
множество осколков, но не издал ровно никакого звука. Следующий бокал был
в руке шута. Он еле-еле прошептал:
- - Я не могу больше. Я хочу жить. Я хочу домой, я прошу вас.
- - Вы слишком много теряете. У вас ещё много времени.
- - Я согласен потерять это. Проводите меня по лестнице домой, прошу вас.
Вошёл человек в чёрном и они пошли по лестнице вверх. Шут заметил, что
незнакомец не идёт, а летит, едва касаясь ногами лестницы. Он не мог уже
различить черты его лица, всё превращалось в заколдованную сказку. Шут не
мог идти, он падал, вставал, падал опять, опять поднимался и видел как
человек в чёрном удаляется от него с едва заметной улыбкой на лице. Шут
начинал кричать, но не слышал своего голоса...
Очнулся шут ближе к полудню у себя в комнате. Рядом, на столике, лежала
бумага. Он взял и прочёл: "Ваш отец скончался вчера в госпитале
душевнобольных". Белизна бумаги говорила об ином мире, о мире из которого
уже невозможно вернуться, перерезав жилы. Кто принёс её к нему в дом? Кто
мог знать, что он живёт в этом большом доме? Внутри у шута что-то
сломалось, оборвалось - он скрючился на кровати, и закрыв лицо руками
заплакал, как ребёнок. Эта была злорадная усмешка, странное эхо из того
старого мира, мира, дышащего холодом в его спину, мира, от которого он
тщетно пытался убежать.
Перед его глазами проплывали мгновения детства: он сидел на стуле и слушал
какую-то историю, которую рассказывал ему отец; глаза отца были очень
глубокие, в их глубине можно было открыть целый гипнотический мир, они
уводили мальчика в мир воображения и фантазий, но постепенно они тускнели
и гасли, заволакивались туманом его болезни, а теперь эти одинокие глаза
потухли навсегда, там, где нельзя согреть ни одно человеческое сердце, где
в каждом предмете видна ничейность и потерянность.
Шут вскочил с постели и начал судорожно одеваться. Словно одержимый он