"Драгомир Миху. Человек-комета " - читать интересную книгу автора

скучную действительность: однообразные дни в космолете, одно и то же
неизменное расписание дня, а главное - сплошная, вечная ночь вокруг. Зрелище
уплывающей вдаль Земли восхищает только в самом начале. Позже по Земле
только тоскуешь. Хотя вокруг простирается необъятность бесконечного
пространства, летишь словно по туннелю, окруженный со всех сторон кромешной,
непроглядной тьмой. За все время полета мы не совершили ни одной посадки.
Да, первая же экспедиция значительно умерила нашу восторженность. Я уже был
готов отказаться от должности врача-космонавта и остаться на Земле, но Магда
даже слушать об этом не хотела. Первая неудача только раззадорила ее - и
именно потому, что не удалось пережить ничего необыкновенного.
- Мы обязаны продолжать, обязаны! - твердила она. - Я должна во что бы
то ни стало увидеть Тау Кита!
Копия этой картины висела в нашей каюте, сверкая всеми своими
необыкновенными красками, с непреодолимой силой увлекая нас в глубины
космоса.
Наша каюта!.. Я тупо уставился на тюбики с красками и вдруг в отчаянии
стал топтать их ногами.
Надеяться на встречу с людьми можно повсюду, но только не в вечной ночи
космоса. Шансы на встречу столь ничтожно малы, что практически она полностью
исключается. Но заведомо понимая всю нелепость надежды, я все-таки заставлял
себя думать о спасении, и это немного успокаивало меня, хотя такое
успокоение граничило с сумасшествием. Собственно, я даже не искал выхода, а
просто пытался отогнать мысль о неизбежной гибели.
Как долго я сидел в мрачном отупении? Не знаю. В конце концов я решился
на осмысленное действие, единственно возможное в моем положении. Я надел
скафандр и выбрался наружу. Лечу ли я или неподвижно повис в безвоздушном
пространстве? Вокруг черная пустота. Я - единственное живое существо во всей
этой необъятности, слабый, беспомощный человек, превратившийся в одинокую
комету, потерянный для всех своих спутников и ожидающий полного
исчезновения. Где я нахожусь, над своим отсеком или под ним? Низ, верх - эти
понятия исчезли. Единственным механизмом, который все еще пытался как-то
измерять время, была моя кровь - она судорожно пульсировала, словно крича:
"Жив!"
И я написал это большими буквами на боковых стенах отсека, использовав
все тюбики с белой краской. "Я жив!" - было начертано на одной стороне
отсека. "Я жив!" - кричали буквы на другой. Последняя соломинка., за которую
я еще мог цепляться. Призрачная и ничтожная надежда! Для моего спасения
требовалось, чтобы какой-нибудь космический корабль пролетел поблизости (а
что значит "поблизости" в космосе?), чтобы у него были включены прожекторы
(а это случалось лишь в тех случаях, когда космонавты специально что-то
искали) и, наконец, чтобы в их лучи попала та крохотная песчинка, в которой
ютился я. Лишь в этом случае в немом равнодушии космоса раздался бы крик: "Я
жив!"
Несмотря на всю неискушенность в математических расчетах, я прекрасно
сознавал, что шансы на спасение равны нулю... Теперь оставалось только
ждать. Как долго? Возможно, вечность. А что мне делать в моей затерянной в
пространстве тюремной камере? Хотя время для меня уже остановилось, я
все-таки ощущал его в нетерпеливом биении своего сердца. Сперва я решил
регулярно принимать тонизирующие средства и просто лежать, думая о чем
попало. Но в мыслях таилась смертельная опасность. Все они были населены