"Вацлав Михальский. Прощеное воскресение ("Весна в Карфагене" #5)" - читать интересную книгу автора

Вспомнила она и то, как смешно, будто от щекотки, было ей,
девятилетней, слышать от сморщенной, скрюченной старушки слова о каком-то
милом, о какой-то любви... Вспомнила и бабы Клавино: "Чтоб тебе пусто было!"
Странно, но вот только сегодня, третьего мая 1945 года, оглядывая с
высоты форта Джебель-Кебир хоть и знакомую ей с отрочества, но все-таки
чуждую для нее окрестность, только сейчас она вдруг осознала во всей полноте
смысл поговорки: "Чтоб тебе пусто было!"
Ей было пусто. Ни сладко, ни горько, ни радостно, ни печально, а именно
пусто...
Что можно рассказать о пустоте? Да и нужно ли о ней рассказывать?
Зачем?.
"Зачем тебя я, милый мой, узнала? Зачем ты мне ответил на любовь?" - из
далекого далека послышался ей хрипловатый старческий голос с иногда
прорывающимися высокими нотками, послышался, словно с небес, и там же затих,
исчезая в пустоте мироздания.
За высокими коваными воротами внутри форта переговаривались по-арабски
сторожа, нанятые Марией Александровной на то время, а вернее - безвременье,
пока арендованный ею старинный форт не примет на свой баланс новая военная
администрация Тунизии. Должны были принять еще на прошлой неделе, да не
собрались, обещали сегодня - и тоже никто не приехал. С часу на час все ждут
капитуляции Германии. Все ждут исторических перемен и в жизни государств, и
в собственных судьбах. Отсюда паузы в делах и исключительная неспешность
чиновников.
Вчера пал Берлин. Радиостанции союзников неоднократно извещали об этом
мир, но о том, что германскую столицу взяли русские, упоминали не во всех
сводках, а если и упоминали, то без подробностей, вскользь. Это не могло не
покоробить Марию Александровну, но она понимала: история сделана, теперь
каждый из победителей запишет ее по-своему.
- Э-льхаль ехун иль-йом!
- Тэкун-эн-маама эс-сана, иншаалла.
- Аллах икун маама![1] - говорили между собой сторожа на хорошо
понятном Марии Александровне диалекте арабского языка. Говорили феллахи[2] о
вечном, и им не было никакого дела ни до дымящихся руин Берлина, ни до
ликующей Москвы, ни до Лондона и Вашингтона с их новыми стратегическими
раскладами нового миропорядка.
В апреле 1945 года форт Джебель-Кебир окончательно опустел и
раздававшиеся в последние годы на его просторном внутреннем дворе под
открытым небом русские голоса и команды, русские песни растаяли в
африканском воздухе безвозвратно. К тому времени Мария Александровна
отправила всех спасенных ею "подранков" из советских военнопленных,
участвовавших во французском движении Сопротивления, в США или Канаду
учиться. Всех подлечила, всех поставила на ноги и отправила, договорившись с
каждым, что на время учебы он будет на ее попечении, а потом кто как
устроится, кому как карта ляжет.
Раньше других уехал в Габон фельдшер Анатолий Макитра, тот самый, что
принес ей весть о сестре Александре Галушко и говорящей только по-украински
матери Ганне Карповне, работавшей накануне войны в посудомойке одной из
московских больниц.
"Неужели мама выходила за папиного денщика Сидора?" - вдруг подумала