"Вацлав Михальский. Храм Согласия ("Весна в Карфагене" #4) " - читать интересную книгу автора

почитаю письмо Анастасии Михайловны.
Сидевший под лестницей Фунтик как мог грозно зарычал на чужого.
- Фунтик, свои! - окликнула его по-русски Мария. - Иди ко мне!
Не обращая больше никакого внимания на чужака, Фунтик подбежал к
хозяйке.
- Это свои, Фуня, свои. - Мария Александровна погладила собачонку по
голове. С Фунтиком она всегда говорила только по-русски. Эту манеру переняли
у нее сынишки Фатимы Муса и Сулейман. Так что в их домашней колонии вместе с
доктором Франсуа было теперь четверо русскоговорящих и один
русскопонимающий. Причем Фунтик понимал очень много слов и выражений.
Пройдя на кухню за доктором Франсуа, она отдала ему указания по-русски,
а служанке велела накрыть стол в малой гостиной на три персоны.
- Нет-нет, на две! - испуганно поправил ее доктор Франсуа по-русски.
- На две! - сказала Мария Александровна служанке и пошла читать письмо
в малую гостиную, что располагалась на первом этаже.
"Дорогая Мария Александровна!
Все сплетено из случайностей, которые посылает нам жизнь. Мое
мимолетное знакомство с Вами, которому я, каюсь, не придала значения,
обернулось для меня подарком судьбы.
Мой мальчик надеется на Ваше попечительство. Мы прослышали, каким
авторитетом пользуетесь Вы в арабском мире.
Дома я зову его просто: Георгий. И Вы так зовите. Он не допускает меня
до своих дел и никогда ничего не рассказывает, но я чувствую всю сложность
его службы и без рассказов.
В Лондоне жарко и бывают бомбежки. Нас пока Бог милует. Жаль Францию.
Очень на Вас надеюсь. Ваша Анастасия".
Мария Александровна оценила безыскусность и искренность письма леди Зии
де Торби, да и как иначе могла написать правнучка Пушкина!
...За десятки лет, минувших с того жаркого, душного вечера, лиловый
конверт выцвел, а само письмо осталось в полной сохранности. Иногда и
сейчас, в глубокой старости, в сухой, просторной и чистой комнате в
полуподвале под православной церковью в Тунисе Мария Александровна
перечитывает или просто гладит это письмо Анастасии Михайловны, и сердце ее
наполняется не то чтобы гордостью за "дела давно минувших дней", а
укрепляющим душу чувством исполненного долга.
- Огромное вам спасибо! Искупаться в хамсин - это счастье! - появился
на пороге гостиной Джордж Майкл Александр Уэрнер. Лицо его было так молодо,
так свежо, что Мария Александровна хотела сказать ему комплимент, но в
последнюю секунду удержалась.
- Проходите к столу, давайте перекусим чем Бог послал. В пыли вы
показались мне лет на пять старше.
- Тогда я зря купался, - зарделся гость, очень стеснявшийся своей
моложавости.
- Вам к лицу мундир лейтенанта французской армии.
- Спасибо, - как можно равнодушнее отвечал гость.
- Выпьем чуть-чуть. В старости буду хвастаться, что выпивала с потомком
Пушкина!
Мария Александровна положила на большую тарелку гостя ветчины, сыра,
маслин, намазала ему хороший кусок хлеба с маслом. Молодой человек ел с
удовольствием. Они выпили по бокалу десятилетнего красного сухого вина