"Вацлав Михальский. Весна в Карфагене ("Весна в Карфагене" #1) " - читать интересную книгу автора

во всем. И в житейских мелочах, и в общем движении жизни, и в движениях
души.
На кораблях императорского черноморского флота каждые полчаса сухим и
чистым звуком били склянки. По вечерам играл на набережной духовой оркестр,
особенно часто - модные в те дни "Амурские волны". И сердце сжимало от
гордости - где Севастополь, а где Амур! Боже мой - и все Россия!..
О, как вопит муэдзин с минарета ближней мечети, как тяжело колеблет
горячий воздух его пронзительный, металлический голос: будто грешников
помешивают на огромной сковороде большой железной ложкой.
- Али, аллах, акбар...
Какая красная земля в Тунизии. Красная и сухая. Как горячо лежать в ней
русским косточкам!
Этот муэдзин совсем крохотный, почти бестелесный, что-то вроде сухого
стручка, а голосина на всю Ивановскую. Как там она теперь, Ивановская
площадь в Московском Кремле, только и знаменита поговоркой?..
Иногда старичок муэдзин приходит к сторожу нашей церкви Али - они
дальние родственники, к тому же когда-то в молодости служили в Иностранном
легионе - эта красная земля долго была под Францией.
- Али, аллах, акбар! - ревет стереоустановка.
Старичок муэдзин давно уже приспособился не лазать пять раз в сутки по
крутым ступеням на тридцатиметровый минарет, а просто тыкает кнопку,
включает магнитофон со своим голосом, своим призывом правоверных к молитве,
а сам занимается другими делами. Например, приходит иногда к Али пропустить
стаканчик красного вина - знает, что грех, что запрещено Кораном, но любит -
куда деваться? Тем более выпивают старики в полуподвальном помещении
православной церкви, что, по мнению муэдзина, как бы снимает боhльшую
тяжесть греха.
Вот и теперь сидят они в теплой тени полуподвала русской церкви и,
осененные православным крестом, пьют теплое красное вино.
А голос старичка муэдзина живет тем временем своей, отдельной от
хозяина жизнью:
- Али, аллах, акбар!
Призыв правоверных к молитве у муэдзина на кнопке. А что удивительного,
весь мир, говорят, на кнопке.
Пронзительный голос наполняет округу металлическим лязгом и воплями
грешников - где-то там, наверху, под островерхим козырьком минарета,
похожего то ли на стоячий отточенный карандаш, то ли на готовую к старту
ракету - кому как покажется - по воображению...
Я никогда не учила английский, как-то он не был в моде... Немецкий -
да, французский - само собой, греческий и итальянский - выучила между делом,
латынь - за язык не считается, а вот английским никогда не интересовалась.
И, вы знаете, он мне так и не понадобился. Даже тогда, в 1945 году, когда я
была у благодарной леди Зии* в замке Лутон Ху** - там ведь все говорили и
по-французски и некоторые по-русски... Мама читала романы только
по-французски и говорить с нами старалась только по-французски, так что
тунизийцы из здешнего высшего общества весьма удивлялись моему парижскому
выговору.
______________
* Леди Зия, она же графиня Анастасия де Торби - правнучка Александра
Сергеевича Пушкина.