"Петр Алексеевич Михин "Артиллеристы, Сталин дал приказ!" " - читать интересную книгу автора

трофейного пулемета пытались оборонять траншею. Но немцев много - они были
уже в траншее и бежали к блиндажу Волкова. Двое артиллеристов и несколько
бойцов-пехотинцев заблокировались в блиндаже, отстреливаясь и выбрасывая
летящие гранаты назад, к немцам, а гранаты, которые закатывались под нары,
накрывали подушками, спасаясь от осколков. Но немцы ухитрялись стрелять
внутрь блиндажа. Ранило в левую руку Волкова. Убило двух пехотинцев.
Лейтенант с разведчиком уложили тела убитых в проход блиндажа, залегли за
них и продолжали отстреливаться. Наконец немцы выдохлись и отступили.
Стало смеркаться. Из тыла, со своей новой передовой, группа немцев -
хозяев блиндажа, в котором сидел Волков, возвратилась ночью в окоп на отдых.
Считая, что блиндаж пуст, немцы беззаботно влезли из траншеи в свое жилище.
Волков с разведчиком впустили их в темный блиндаж и постреляли всех из
автоматов. Потом ребята выскользнули в окоп, выбросились наверх и поползли
назад, к траншее, в которой должен был располагаться с остатками своего
батальона Цуканов.
Но Цуканова в батальоне они не нашли. За то, что его солдаты оставили
занятые позиции, то есть отступили, [49] его арестовали и увели в особый
отдел. Политработники - замполит, парторг и комсорг батальона - в бою, как
обычно, не участвовали, зато после боя, выполняя приказ Сталина "Ни шагу
назад", помогали особистам вылавливать по тылам частей дезертиров с
передовой.
Огорченный несправедливым арестом друга, Волков разыскал в ночной
темноте блиндаж командира своей батареи. Чернявский обрадовался, что его
лейтенант вернулся с передового НП хотя и раненным, но живым. Перевязав
получше раненую руку, он отправил Волкова вместе с разведчиком в тыл, на
огневую позицию батареи, чтобы они до утра отдохнули в тепле.
Я был в то время старшим на батарее, Чернявский уже рассказал мне по
телефону, что случилось с Волковым, и мы встретили изможденных ребят как
героев. Переодели в сухое, накормили и уложили спать.
Рано утром верхом на лошадях приехали люди из особого отдела.
Лейтенант-особист ударами сапога в бока разбудил героев. За то, что Волков
во время боя оказался в тылу у немцев, особист именовал его сволочью и
предателем. Волкова и его разведчика порознь посадили в вырытые в земле
далеко друг от друга "колодцы" и стали допрашивать. Разведчика, взяв с него
подписку о неразглашении, оставили в батарее, а раненого Волкова привязали
за здоровую руку к стремени седла и повели в Смерш.
Мы ничем помочь Волкову не могли. До сих пор помню скорбные, полные
слез глаза на недоуменном лице Волкова и нашу искреннюю молчаливую,
невысказанную жалость.
Вместе с тысячами наших воинов, погибших от пуль фашистов, были убиты и
эти два молодых лейтенанта. Убиты ни за что. Как враги. Своими. [50]
Трагедию лейтенанта Волкова я испытал в полной мере на себе, когда меня
назначили на его место командиром взвода управления батареи. Трижды я
оказывался в окружении у немцев на своем передовом НП, когда поддерживаемая
мной пехота отползала назад. В такой ситуации мне и отступать вместе с
пехотой нельзя - под приказ попадешь, и в окружении оставаться опасно:
хорошо, если погибнешь в бою, хуже - в плен попадешь, предателем станешь; но
даже после всего, уцелев в бою и не попав в плен, выберешься к своим - все
равно расстреляют. К счастью, мне везло, продолжала действовать телефонная
связь с батареей, и я, перебив с помощью огня орудий немцев, восстанавливал