"Михаил Петрович Михеев. Бактерия Тима Маркина " - читать интересную книгу автора

Чтобы не так уж часто наступать друг другу на ноги, пришлось выработать
правила общественного поведения, условные, как правила уличного движения,
но и такие же необходимые.
Повинуясь этим правилам, мы говорим "здравствуйте" и "спокойной ночи!",
уступаем место женщине, спрашиваем, кто последний в очереди, и не
перебиваем приятеля, когда он по забывчивости в третий раз рассказывает
один и тот же анекдот.
Все эти условности воспитываются в нас с детства и привычным кодом
укладываются в сознании.
У Тима Маркина такого кода не было.
Не потому, что он правила отрицал. Он о них просто не думал. Он вообще
мало думал о вещах, которые не мог сунуть под микроскоп. Рассеянный и
невнимательный к людям, он щедро наступал на соседские мозоли. От того,
что делал он это без умысла, соседям легче не было. Находиться рядом с ним
было не только неприятно, но и опасно. Вообразите, что шофер такси вдруг
позабыл правила уличного движения.
Не думайте, что сравнение уж очень притянуто,- я еще не закончил свой
рассказ,
Почему Тим Маркин вырос таким невоспитанным - понять было трудно. Родители
его были вполне приличными людьми. Отец - полярный летчик-орденоносец.
Мать - кандидат медицинских наук, много лет работала в Бразильском
Международном Институте по ликвидации лихорадок в бассейне Амазонки.
Единственное, что представлялось понятным, это причины, заставившие Тима
Маркина поступить в институт микробиологии. Как он сам рассказывал, когда
мать писала свою диссертацию, ему было менее года. Она работала дома, и
если сын ей очень мешал, совала ему в кроватку старый микроскоп.
Наверное, поэтому Тим Маркин и в институте относился к микроскопу как к
занимательной игрушке.
Есть вещи, к которым нельзя относиться несерьезно...
Так как общение с Тимом Маркиным не доставляло удовольствия, то в
институте все старались держаться от него подальше. Я вообще пытался его
не замечать. Но не заметить Тима Маркина было нельзя, и он быстро стал мне
неприятен. Потом я его невзлюбил.
На четвертом курсе мы подружились.
Не спрашивайте, почему так получилось. Гораздо труднее подружиться с
человеком, к которому равнодушен.
На внекурсовой лекции по вирусологии мы случайно оказались рядом. Если
Тиму Маркину было абсолютно все равно, с кем сидеть, то я хотел
перебраться на другое место; но лекция уже началась. Я смирился и
постарался сосредоточиться на конспекте. Я усердно записывал, а Тим Маркин
рисовал в тетради галочки. Он нарисовал их штук сто, потом бесцеремонно
заглянул в мою тетрадь и заявил, что я допустил ошибку в тезисе.
Это был тезис профессора, я так и ответил. Но Маркина это нимало не
смутило; он заявил, что не слушал профессора, а если тот так сказал,
значит, он ни уха, ни рыла не смыслит в данной проблеме. Я посоветовал
сообщить это профессору лично, Маркин заявил, что так и сделает при
случае. Он привел свои соображения, которые показались мне восхитительно
несуразными. Однако он начисто разбил меня в споре и сделал это так
блестяще и остроумно, что я невольно почувствовал к нему уважение. Мы
многое прощаем умному человеку.