"Владимир Михановский. Первый контакт (Искатель, N 5 1985) " - читать интересную книгу автора

"Надо бы зайти, проведать Леона, - вспомнила по пути. И решила: - Зайду
попозже".
Анга любила свое белоснежное царство, напоминавшее тропический лес.
Трубопроводы и гибкие волноводы, похожие на лианы, обвивали мощные стволы
генераторов. У покатых стен отсека теснились установки, по своей сложности
соперничающие с живым организмом. Цель у каждой установки при всем их
различии была одна - не упустить самую мельчайшую частичку живого,
обнаруженного в пучинах космоса, раздуть искорку жизни, какой бы слабой она
ни была.
Она скользнула в овальный люк, который захлопнулся за ней с еле слышным
вздохом: герметичность каждого отсека "Валентины" была одним из основных
принципов, которыми руководствовались инженеры, собиравшие пульсолет на
лунных стапелях.
Сотрудники разошлись по своим установкам. Предстояло основательно
изучить то, что привезла экспедиция с астероида. Все понимали, что
экспресс-анализ - это еще полдела.
Держа в руке известковый обломок, Анга подошла к компьютеру. Она
задумчиво стояла перед ячеистой панелью, убегающей под потолок, и молча
вертела в руках свою находку.
Обломок ей что-то напоминал...
...У них дома много лет обитала черепаха Маруся, семейная любимица.
Анга была тогда совсем девчонкой, но хорошо запомнила ее - она помнила всех
животных, которых видела даже мельком.
Так вот, не походил ли чем-то панцирь Маруси на ее нынешнюю находку?
Хотя в ней нет ни малейших следов органики...

После возвращения на корабль Леон не находил себе места: внимание
рассеивалось, простейшие вопросы заставали его врасплох.
В кают-компании было пусто, Леон зашел туда и замер, прислушиваясь к
себе. Ритм в висках не утихал, дробно стучащие молоточки наполняли голову
невыносимой болью.
Леон опустился в противоперегрузочное кресло и стал вглядываться в
картину, висевшую над обзорным экраном. Картина называлась "Пророк". Раньше
он как-то не присматривался к ней, а сегодня не мог оторвать глаз. Вдруг
Леону почудилось, что он смотрит на картину чужими глазами. Чужими? В голове
роились смутные образы, как будто чужое сознание давало его мыслям неведомый
ранее ритм. И вдруг эти ритмические фразы сложились воедино: "Согбенный,
нищий и седой пророк с волнистой бородой! Ты много на себя берешь, тасуя
истину и ложь. Тебе покорствует толпа, которая, увы, слепа. Но ты, однако,
тоже слеп! Цедишь вино, ломаешь хлеб, а в промежутках наобум нам
демонстрируешь свой ум. Толпу ты бросить рад давно, пророку ж это не дано.
Толпа сама тебя влечет, как щепку ярость вешних вод".
Добормотав последнюю фразу, Леон, обессиленный, откинул голову на
спинку сиденья. Затем оглянулся, словно сзади мог стоять некто, нашептавший
ему эти слова. Но обширный зал был пуст. Стенные панели дышали теплом и
вечерним покоем. Леон припомнил, как только что, по пути в кают-компанию,
заглянул в штурманский отсек. Иван с несколькими помощниками занимался
трехмерной картой. На глазах росла пунктирная линия, соединяющая Изумрудное
светило с далеким ласковым Солнцем, согревшим корабль землян. Светящиеся
точки, вспыхивавшие в глубине кристалла, - хрупкая лесенка, ведущая к Земле.