"Владимир Михановский. Великий Посев (Фантастическая повесть, ж."Мы" 2/1991) [фрагмент, Часть 1]" - читать интересную книгу автора

Позабыв обо всем на свете, Атагельды рассматривал странную карликовую
рощицу, бог весть каким чудом возникшую в пустыне.
Листья на вид казались сочными, мясистыми. Сорвать один, пожевать,
может, хоть немного утолит жажду? Он протянул руку к центральному
стеблю, но она уперлась в невидимую преграду. Словно упругая пленка
остановила ее движение. Что за чертовщина!
В полном недоумении он зачем-то огляделся. Все так же безмятежно
сияло небо, шествовало своим путем солнце, вокруг, насколько хватало
глаз, лежали изжелта-белые пески. И только вокруг него боязливо
сгрудилась маленькая стайка ветвей неизвестного растения.
Он снова попытался протянуть руку к одному из листьев, и неведомая
сила ее отбросила. Тогда Атагельды обратил внимание на чашечку, которой
был увенчан самый высокий стебель. Чаша качнулась, и в ней что-то
блеснуло. Влага... Неужели вода?! Пригубить бы, только пригубить.
Он осторожно, опасаясь подвоха, наклонился к чаше. Но ничто не
воспрепятствовало этому движению. Казалось, растение почувствовало, что
мальчик не собирается принести ему никакого вреда.
Да, в чашечке оказалась вода. Тепловатая, с каким-то сладким
привкусом, но чистая. И было ее совсем немного - может быть, с четверть
пиалушки.
Едва начав пить, Атагельды вспомнил про деда, оставшегося в песках, и
с трудом оторвался от цветочной чаши. Как принести ему остатки воды?
Посуды с собой не было. Фляжка, выброшенная Курбаном, осталась среди
песков, теперь ее, наверно, не отыщешь.
Сгоряча он решил оторвать чашечку от верхушки растения, чтобы отнести
ее деду. Однако, получив в протянутую руку чувствительный разряд,
отказался от своей затеи.
Растение не только само по себе было странным, но и вело себя в
высшей степени странно, словно строптивый жеребенок: оно то подпускало к
себе Атагельды, то как бы отталкивало его.
Раздумывать, однако, было некогда. Ата стащил с головы выцветшую
тюбетейку и не без опаски сделал шаг к стеблю, увенчанному чашечкой,
полуприкрытой лепестками. Никакого противодействия, однако, на этот раз
не последовало.
Атагельды осторожно, бережно раздвинул снова лепестки, окаймляющие
чашу, и опустил туда тюбетейку, ожидая, пока она впитает влагу. Наконец
тюбетейка намокла, жидкости оставалось на самом донце. Он допил ее и
двинулся в обратный путь, сунув влажную тюбетейку за пазуху и моля бога
об одном: чтобы она не высохла до того момента, как он доберется до
Курбана.
Путь назад показался еще более тяжелым. Атагельды несколько раз
оглядывался, словно боялся, что растения исчезнут. Но они оставались на
месте, все так же покачиваясь в лад. Теперь они, казалось, провожали
мальчика.
Мокрый ком тюбетейки приятно холодил грудь. Время от времени
Атагельды совал руку за пазуху: нет, плотная ткань оставалась влажной.
Курбан был в том же положении, в котором его оставил мальчик. Глаза
его были прикрыты, а грудь вздымалась так редко и слабо, что в первую
минуту показалось - старый кузнец не дышит.
Атагельды стал на колени, потряс деда за плечо. Тот открыл глаза: