"Вадим Михальчук. Глория ("Черная пустошь" #1) " - читать интересную книгу автора

тебе больно в этом доме, понимаешь?
- Да.
- Здесь все живут вместе, цепляясь друг за дружку, иначе нельзя,
по-другому пропадёшь. В этом городе пропасть - плёвое дело, малыш,
понимаешь?
Я кивнул головой, слов не было, сердце билось еле-еле, горло давил
колючий комок.
Его жесткая ладонь вытерла мои слезы.
- Не плачь, малыш, не плачь. Давай-ка я познакомлю тебя со всеми.
Он легко подхватил меня и поставил на табурет.
- Эй, друзья! Разрешите мне представить вам Алекса, - громко сказал
Артур, положив руку мне на плечо, - он будет жить с нами. Поздоровайтесь с
ним.
Я шмыгнул носом и исподлобья огляделся. Все смотрели на меня и мне было
неловко от множества глаз, глядящих на меня. В этих глазах отражалось пламя
свечей, стоящих на столе, маленькие золотые огоньки плясали в глазах людей,
смотревших на меня.
Наверное, я был смешон в тот момент - растерянный, испуганный, усталый,
взъерошенный, как мокрый воробей, окруженный незнакомыми людьми, стоящий на
высоком табурете в незнакомом доме, после долгого пути в неизвестность.
Они улыбались, глядя на меня, и каждый из них вспоминал, как он или она
в первый раз стояли перед незнакомыми людьми в чужом доме, с неровно
бьющимся сердцем в груди, и так же, как я, растерянно смотрели по сторонам.
Они понимали, что творится в моей душе, какое смятение переполняет меня, и
они улыбались, глядя на меня.
- Здравствуйте, - мои непослушные губы разомкнулись и прошептали в
наступившую пустоту это простое слово : "Здравствуйте".
Пять десятков улыбок и сияющих глаз были мне ответом, все, кто был в
этом зале, тихо сказали мне: "Здравствуй " и их тепло коснулось моего
сердца...
Я спал в одной из комнат холостяков. Все, имевшие постоянных подруг,
размещались в другой части дома. Сон мой был беспокойным, снились отец и
мама, я долго беспокойно ворочался. Моей постелью был мягкий тюфяк на полу и
теплое одеяло. Где-то около трёх часов ночи мне стало холодно и я закутался
поплотнее в одеяло. Вдруг на меня накатило и я беззвучно заплакал. Я ревел и
дрожал, как от свирепого холодного ветра, постоянно дующего с океана зимой.
Слезы катились по щекам, я утирал их ладонями молча, стараясь не шуметь. Я
предпочёл бы умереть со стыда, чем показать этим новым, что я плачу. Мне
было так жаль себя, что я ревел очень долго. Мало-помалу я согрелся, озноб
отпустил меня. В последний раз я вытер слезы кулаком, натянул на голову
одеяло и заснул.
Проснулся я рано, как мне показалось, и, ещё до того, как я открыл
глаза, я знал, что я - не дома, я за много миль от дома, что когда я открою
глаза, то увижу не относительно белый потолок своей старой комнаты, а
выщербленную штукатурку моего нового дома. Я отбросил одеяло, встал и снял с
гвоздя, вбитого в стену, подаренную мне одежду. В комнате никого не было и я
торопливо одевался, чтобы пойти разузнать - куда же все подевались?
Дом казался пустым, но, прислушавшись, я понял, что это не так. Снизу
доносились звуки, как из маминой кухни: позвякивание тарелок, и скрип
створок открываемых шкафов с посудой, хлопанье полотенец, негромкие женские